Чуть позже, когда Захар пошел за мороженым, а мы ждем его на лавочке, Алиса устроила мне форменный допрос:
- А тебе мой папа нравится?
- Да, он очень хороший человек.
- А ты его любишь?
Вот чего не ожидала от пятилетней девочки, так таких неудобных вопросов, на какие у меня нет еще ответа. Даже для себя. Любить - это так просто, как дышать. Любить - это так сложно, как жить.
- А что? - Я не нашла, что ответить ей вразумительно.
- Я просто недавно любила Тимура, ну, из садика. Мы целовались за шкафчиками. А потом он стал любить Маринку.
Вот те на! О, какая знакомая ситуация.
- А ты что?
- А я полюбила Сашу. И завтра поведу его за шкафчики. Вот если ты папу полюбишь, то пообещаешь никогда от него не уезжать?
- Хорошо. – Буду только часто водить его за шкафчики.
Захар с рожками мороженого спас меня от дальнейших расспросов. Я от мороженого вежливо отказалась и предложила свою порцию Алисе. Захар сочувствующе кивнул.
Надо попросить Фиму, чтобы посмотрела, какие у него крылья. Есть ли на них сердечки? Вот что меня волнует.
С Фимой поговорила по телефону, когда уже добралась домой.
- Какие новости?
Новостей было много. Кире стало лучше, прогноз беременности повернулся в положительную сторону, но ее оставят в больнице на неделю.
- Будут сохранять, - загадочно говорит Фима. Понятия не имею, каким образом сохраняют беременность, но от всей души желаю, чтобы у незнакомой мне Киры родился здоровый ребенок.
Интересно, а есть у Книги способ, как можно помочь женщине сохранить беременность? Пока ко мне не обратиться человек с такой просьбой, не узнаю.
А еще Фима обнаружила, что в солнечных очках крыльев не видит ни под каким углом. Чем не решение проблемы? Хотя бы частично.
Я чувствую за собой ответственность за то, что случилось с подругой. Крыльевидение имею ввиду. Ее приключения с почти бывшей женой бывшего любовника - это уже результат ее личных жизненных позиций и действий. Пусть у нее и были какие-то сверхъестественные задатки, но они ведь тихо-мирно спали и не мешали ей жить, пока я крылатым капкейком их не пробудила. Но она ведь сама ко мне за этим пришла. Теперь мне есть с кем поговорить о своем, ведьмовском. Да и если горожане соберутся пойти на нас с вилами, то вместе легче отбиваться.
Но, если честно, я не хотела бы поменяться с Фимой местами и видеть людей крылатыми. Пусть это и дает какие-то преимущества, можно видеть скрытые от обычных людей знания. Боюсь, мне такая ноша была бы не по силам. И мне очень нравится мой Дар, нравится то, что я делаю. Пусть иногда меня не благодарят, а проклинают.
- Мая! - Люба позвонила мне в разгар рабочего дня, когда мы с Аней буквально зашивались, пытаясь удовлетворить всех голодных. - Мая, это катастрофа!
- Да что случилось? - Наша спокойная Люба редко паниковала.
- У меня сейчас была твоя мать!
- У нее все хорошо? Она здорова? А папа? - Я не видела родителей больше недели, но буквально вчера разговаривала с мамой по телефону. Ни о какой катастрофе она не говорила.
- У них все хорошо. А вот тебе сейчас будет плохо.
- Говори, - я сделала Ане знак, что у меня срочный звонок и ушла в подсобку, бросив ее одну с покупателями. Лишь бы ее не съели.
- Евдокия, - дело дрянь, раз Люба зовет мою маму по имени, - приехала ко мне домой и стала пытать: а не является ли ведьмачка Мая из магазина с выпечкой ее родной дочерью? А раз уж является - то какого хрена?
- Кошмар какой.
Моя мама отрицательно настроена против всего сверхъестественного. Она в прямом смысле это отрицает. Евдокия не одобряла стиль жизни бабушки Нины и всячески ограждала меня от такой информации о нашей семье.
- Что ты ей ответила?
- Ты знаешь свою мать. Пришлось рассказать все, как есть.
- И что она тебе сделала? - Евдокия в гневе страшна, могла и дом спалить.
- Не поверишь - била меня кухонным полотенцем! Гоняла меня, как малолетку по всей кухне.