Я что-то сделала неправильно. Я чувствую, как сила и дальше утекает из меня, но это уже мои душевные силы, не те, сверхъестественные.
Алиса набирает воду в ванну, пену мне даже сделала, моя золотая девочка. Захар несет меня наверх на руках. Я "проболела" почти неделю. Не могла встать, не могла есть, только спала. Такая слабость на меня навалилась, что я не могла соблазнить Захара на секс, а добровольно он любить почти бездыханное тело отказывался. И очень зря. Я бы быстрее восстановилась.
Второй званый ужин Захар устроил для своих друзей. Это было уже не так волнительно, как встреча родственников, но очень весело. Кроме знакомых мне людей медицины, были еще две семейные пары. А вот кто пригласил Божену? Точно не я. Пришла, опять ноет чего-то, постоянно лезет к Захару. Допустим, пирожком или тортом я ее накормить не могу, не поможет это. Но ведь патлы повыдергать могу? Захар будто бы не видит ее ужимок, не замечает, как она вокруг трется, глупо хихикает и дует губы.
Инна - мой единственный друг пока что в этой толпе. Она меня поддерживает. Конечно, ведь бабушкин кекс сработал. Я это вижу по тому, каким довольным котом улыбается Инне ее муж. Очень хочу знать, что у них в личной жизни происходит. Просто профессиональный интерес.
Под каким-то предлогом я заманиваю Инну на кухню, где мы можем пару минут побыть одни.
- Рассказывай, как дела? - Спрашиваю я.
- Все супер. Я даже не представляла, что такое может быть в жизни. У нас сейчас столько секса в неделю, что раньше в год столько не было. И понимание пришло. А еще я сделала тату на животе, замаскировала шрам.
- Можно посмотреть?
- Да, правда она еще не закончена, потому что большая, в несколько этапов делать надо.
Инна задрала платье и показывала мне плоский живот с тату - веткой сакуры с цветами, вообще не понятно, чего она стеснялась, шрама никакого не видно, - когда на кухню забежал Захар. От увиденной картины он присвистнул.
- Это не то, что ты подумал! - Сказала я. Инна спешно стягивала подол платья.
- Иннусик! Я и не подозревал, какую красоту ты прячешь! Соблазняешь мою девушку?
Захар подошел ко мне, приобнял, поцеловал.
- Я тебе ее просто так не отдам! Никому не отдам!
- Да ладно, - ответила Инна,- держи ее себе, раз так любишь. Захар, ты мне смотри, не обижай Маю!
- Что ты! Да никогда в жизни. Я ее только любить буду.
Инна вышла из кухни удовлетворенная его ответом. А раньше она мне предупреждения делала.
- Пойдем, любимая, гости ждут. От этого "любимая" мне хочется летать. И немножко - плакать. Я бы ответила ему так же, называла бы любимым, говорила бы люблю, только он ведь все-равно почувствует, что это не совсем так. Если кого и любить, так точно - его.
А позже я случайно подслушала разговор Захара и Божены. Они были во внутреннем дворе, а я в кладовой, забежала за салфетками, а там окно открытое. Свет я не включила, хотела быстро схватить упаковку и убежать, но услышала знакомый голос. Захар кому-то говорил:
- Успокойся и веди себя нормально! - Он был сердитый.
- Но Захарчик, послушай... чем эта твоя фифа тебя приворожила, а? Я тебя столько знаю, а ты даже в дом меня не приглашал. А ее и на море свозил и сюда жить притащил?
- Тебя это не касается. Мая -моя девушка, хочешь ты этого или нет.
Я не могла такое пропустить и на свой страх и риск, выглянула в окно. Они стояли спиной ко мне и немного дальше, но не настолько, чтобы я не видела, как эта кикимора лезет руками к Захару обниматься. Вот рука с кроваво-красными ногтями полезла под ремень его брюк. Руки убрала, с...! Переломаю!
Захар резко убрал ее руки с себя и отодвинул ее.
- Слушай, я тебе последний раз говорю, у нас ничего не было, нет и не будет! Или веди себя нормально, или вышвырну сейчас из дома!
Вышвырни! Или я это сделаю.
Захар уходит со двора. Я выхожу с салфетками из кладовой, встречаемся в коридоре.
- Вот ты где! - Захар прижимает меня к себе, и я успокаиваюсь. Но желание потаскать эту Божену за волосы по лестнице никуда не пропало.
Но больше чем ужин с родственниками и вечеринка с друзьями Захара, мне понравился девичник с моими подругами. Катя, как и обещала, еще не родила, и встречу снами пропустить не могла.