Его переполняла энергия. До краев. Сумасшедшая, искрящаяся энергия. И казалось, что, если он не найдет, куда разрядить аккумулятор своего энтузиазма, все взлетит на воздух.
Теперь понятно, откуда в его эскизах это вечное ощущение «на грани нервного срыва»… Но лестно, ничего не могу сказать. Весьма лестно. Жаль, придется признаться:
– Я не модель, месье.
– О, а кто же вы тогда? – Модельер посмотрел на меня с обидой малолетнего ребенка.
– Я детектив. Из Службы Безопасности. Так сказать, призван на помощь коллегам.
Что неудивительно, месье Дюпре, как и многие другие люди, неважно чем занимающиеся по роду профессии, сразу же потерял ко мне интерес. Ну и слава ками!
– Как мне сообщили, у вас пропал весьма ценный предмет посуды?
– О да, да! Ценнее не бывает!
– И когда вы заметили его отсутствие?
– Меня уже спрашивали. Сотню… нет, тысячу раз! Я устал отвечать. Вы можете понять напряжение творческого человека? Я устал!
Очередной истеричный взрыв оказался охотно поддержан хором недовольных моделей, каждая из которых высказывала свои собственные претензии, а потому ни единого слова было не разобрать.
Поскольку в ушах полицейских, присутствующих в колыбели моды чуть дольше, чем мы, виднелись затычки, этот гвалт явно не должен был утихнуть в ближайшее время. Что огорчало. Вряд ли кто-то хотел доводить дело до больной головы, я, по крайней мере, точно, но предпринять хоть что-нибудь в целях уменьшения уровня внешнего шума не успел: за всех честных тружеников, вынужденных тратить время на поиски безделушки, явно никуда вовсе не пропадавшей, а попросту затерявшейся в царящем вокруг хаосе, постарался один. Кто бы вы думали?
Ответ правильный.
Морган бесшумно возник за спиной низкорослого модельера. С заметным, как мне почудилось, сожалением, осмотрел топорщащийся платиновыми вихрами затылок, а потом медленно и печально вылил на голову месье Клода крюшон. Из графина, который только что стоял на столе неподалеку.
Это была благословенная тишина. Целых полминуты, в течение которых планета остановила свое вращение.
Конечно, счастье никогда не длится вечно: модельер поймал носом последнюю каплю красно-оранжевого напитка, шумно втянул ее в ноздрю, чихнул, разбрасывая во все стороны фрукты, задержавшиеся в волосах, и повернулся к своему обидчику.
Наверное, будь весовые категории примерно равны, он бы вцепился в моего напарника, а так, будучи ему едва ли по плечо, только грозно вытаращился снизу вверх, а потом мои уши напрочь заложило визгом:
– Арестуйте его! Арестуйте его немедленно! Вы что, не видите? Это же покушение! Покушение на мою…
О жизни речи идти не могло, о чести тем более, поэтому месье Клод долго и часто дышал, пока в его голову не пришло единственно возможное обвинение:
– На мою музу! Он покусился на мою музу!
Морган приподнял бровь, удивительно четко копируя повадки Барбары. Перевел взгляд сначала направо, потом налево, потом снова внимательно посмотрел на модельера. Сузил глаза, словно к чему-то напряженно присматривался, и вдруг хлопнул в ладоши прямо перед носом месье Клода. Над правым плечом. Над макушкой. И замахал руками, приговаривая:
– А ну кыш отсюда, доносчица!
Я отполз к стене, уткнулся в нее лицом, примерно так же, как давеча это проделывал мой напарник, и заплакал. Смеяться не мог по двум причинам. Во-первых, было бы форменным издевательством позволить себе хотя бы одну улыбку по поводу плачевного состояния прически «отца всея моды». А во-вторых… Нет, никакого смеха тут просто не хватит!
– Арестуйте! Арестуйте! Арестуйте! – Месье Клод катался по полу и сучил конечностями.
– Офицер, ваше ору…
– Не надо, я сам это сделаю.
Местные полицейские хоть и разделяли мое веселье (по нарочито скорбным гримасам было видно, что разделяли!), не могли не отреагировать на заявление добропорядочного налогоплательщика и вообще милейшего человека, а потому пришлось оторваться от стены.
– Ваше оружие?
Морган, не говоря ни слова, отстегнул кобуру и повесил всю сбрую мне на руку. Как мне показалось, с облегчением.
– Арестуйте! – продолжал заливаться разъяренный петушок, и один из полицейских, правильно оценив причину происходящей заминки, протянул мне наручники:
– Возьмите мои.