– Он что, когда «расстраивается», всегда распускает руки?
– Не знаю. Честно. Но разговоры ходили… разные.
Боль покатилась с головы куда-то вниз и в конце концов стиснула судорогой живот.
– Какие еще разговоры?
Доусон провел кончиками пальцев по своей безупречной челке.
– Он никогда не успевал на экзамены. Вот представь себе: никогда. Соответственно сдавать их ему приходилось в ту сессию, которую удавалось застать. И один раз попал к старшему курсу. А там курс был… Хорошие парни, в общем-то только задиристые. А как ты сам понимаешь, наш Мо – идеальная мишень для шуток. Никто не сможет пойти мимо. М-да…
– Тебе бы страшные истории в детском лагере у костра рассказывать! Ну, не тяни уже! Что там стряслось?!
– Толком никто не знает. Но ребра одному насмешнику склеивали по кусочкам.
Ого! Пикантные подробности из жизни серой офисной мышки?
– Ты серьезно?
– Как никогда. – Карие глаза Доусона даже не моргнули. – Кстати, буду очень тебе обязан, если ты не станешь поднимать эту тему при Мо.
– Это еще почему?
– Он уже заплатил за свою несдержанность достаточно.
– Э-э-э… Ты о чем?
– Провел несколько месяцев в закрытом санатории. Ну, ты понимаешь?
Что мой напарник – псих? О да! Но это я понял и без доусоновских рассказов. Своим умом дошел, путем, так сказать, проб и ошибок. Но даже если Морган – буйнопомешанный со справкой…
Все равно должна быть причина! Насколько помню лекции по прикладной психологии, как раз у сумасшедших все действия подчинены очень строгому алгоритму, поскольку человек с отклонением восприятия мира от общепринятых канонов обычно ставит себе смыслом существования некую вполне определенную и часто весьма прагматичную цель.
– Рэнди, это не то.
– Что «не то»?
– Я над ним не смеялся.
– Уверен? – Вот теперь карие глаза растерянно мигнули.
– Не улыбнулся ни разу сегодня с утра. В его сторону, в смысле. Неужели ЭТО тоже могло его… э-э-э, расстроить?
Доусон пожал плечами, поднимаясь:
– Тебе виднее.
– Ох, парни, тут такое странное дело… – Джей снова вернулся к нам, на сей раз вооруженный папкой с копиями опросных протоколов.
– Что там еще? – поморщился я, трогая свой висок.
– Ну, в общем, так! – Паркер спикировал на банкетку рядом со мной. – Нелепая какая-то ситуация.
– И ты еще удивляешься? Забыл, кто в ней принимал участие?
– Да помню, помню! – Джей махнул листками. – Именно что принимал! Вот, погляди, что народ говорит: по словам обеих свидетельниц выходит, что Морган не просто вывалился из машины навстречу грабителям, он еще и помог им. В частности, разбил во-о-он тот выставочный столик, в чем уже убедились ребята из лаборатории. А потом… Вот это у меня в голове и вовсе не укладывается… Потом он помог им угнать машину и скрыться с места преступления.
– У меня в голове сейчас тоже не особо что можно уложить… А он точно помогал? Наверное, его все-таки заставили?
– Нет, свидетельницы утверждают, что он сам распахнул дверь машины, как бы приглашая грабителей за собой, – обескураженно перечитал показания Джей.
Ага, причем дверь МОЕЙ машины. Щедрость за чужой счет, как говорится… Но теперь я совсем ничего не понимаю!
– Получается, что не его взяли в заложники, а он… добровольно стал сообщником неизвестно кого?
– Получается так, – виновато развел руками Паркер.
Слов на языке накопилось много, причем половина тех, которые не стоит произносить не только при дамах, а просто – вслух, но я решил поберечь силы и вместо пламенной речи протянул Джею исковое заявление месье Клода. Светлые очи Джея полезли на лоб, Доусон скорбно воздел свои карие глаза к небу. То есть к потолку.
– Все думают то же, что и я? Это идиотизм, уже иметь на руках одно обвинение, от которого будет не так просто отбрехаться, и тут же валить на себя второе!
– Это Морган, и этим все сказано, – выразил наше общее настроение Доусон.
– Он что, в самом деле сошел с ума?
В ответ оба только развели руками. Хотя именно помутнение рассудка могло бы спасти моего напарника. Скажем так, на почве нервного перенапряжения от длительной бессменной работы и на фоне исключительной скупости непосредственного начальника на отгулы и больничные…
– О, отдел в полном сборе! Хоть прямо сейчас проводи выездное собрание!
Интересно, эта женщина когда-нибудь теряет самообладание? Нет, не так: имеется ли у полковника фон Хайст в арсенале поведенческих реакций хоть что-нибудь, отличное от деловито-насмешливого выражения лица и стальной твердости в голосе?