Сегодняшние известия из-за границы снова показывают нам непрестанную работу германской пропаганды в ее дьявольской изобретательности. В социалистических кругах Норвегии, которые благожелательны к нам, эта пропаганда заявляет через посредство газеты «Форвертс», что Германия оставит побежденной Франции ее жизнь и достоинство и предложит всем европейским нациям, включая Англию, создать всеобщий мир и образовать федерацию против русского деспотизма161*. Через посредников-шведов она распространяет среди англичан инсинуацию, что английские войска, сбитые с толку нашим безобразным руководством, напрасно принесут себя в жертву, бельгийцам заявляют, что мы толкнули их на войну, а потом покинули их и что Антверпен потерян162*. В Мюнхене расклеены плакаты, в которых сообщается о выдуманном переходе французских армий через швейцарскую границу. Нас обвиняют в употреблении пуль «дум-дум»163*. В то же время из Бухареста и Софии нам сообщают, что в Константинополь то и дело прибывают немецкие офицеры. Их приехало туда уже около ста пятидесяти. Вместе с экипажами «Гебена» и «Бреслау» и с военной германской миссией они составляют небольшую организованную силу, с помощью которой империя Гогенцоллернов окончательно налагает свою руку на Турцию164*. Директор торгового банка в Стокгольме, предпринявший поездку в Берлин, сообщил по своем возвращении свои политические впечатления английскому посланнику в Швеции165*. Германия, говорит он, решила обрушиться всей своей военной мощью на Францию, быстро сломить наше сопротивление и предложить нам мир на следующих условиях: неприкосновенность нашей территории в довоенных границах, запрещение укреплять нашу восточную границу, умеренное возмещение, колониальные компенсации, создание нейтрального княжества между Францией и Германией. Затем Германия обратится против России. Итак, нам объявили войну, вторглись на нашу территорию и от нас же еще потребуют, чтобы мы оставили впредь свою границу незащищенной, уплатили возмещение Германии, которая уже сожгла несколько наших городов, предоставили ей часть наших колоний и в довершение предали наших союзников, когда еще продолжаются враждебные действия! Действительно, надо думать, Германия будет отныне пытаться разъединить своих противников. Поэтому, чтобы предотвратить эту опасность, я уже не раз указывал правительству, что в наших интересах как можно скорее предложить Англии и России проект договора, по которому мы взаимно обязуемся не заключать сепаратного мира. Это дело было поручено Полю Камбону и Палеологу. Сэр Артур Николсон уже дал свое согласие, и мы ожидаем согласия сэра Эдуарда Грея166*.
С другой стороны, телеграмма Баррера извещает нас, что Италия идет на попятную167*. Маркиз ди Сан-Джулиано сказал нашему послу: «Королевское правительство получило от Германии и Австрии заверения, рассеявшие все опасения, которые возможны были у нас насчет намерений центральных держав по отношению к нам. В этих условиях становится весьма маловероятным, что Италия выйдет из нейтралитета». Что это означает? Маркиз ди Сан-Джулиано не сказал Барреру ничего более. Что обещали Италии Германия и Австрия? За чей счет должны быть исполнены эти обещания? Это тайна того храма осторожности и прозорливости, который называется Консультой.
А тем временем неприятель приближается к Сен-Канте-ну. В 1557 г., тоже 27 августа, этот город, защищаемый Колиньи, был взят испанцами. Достанется ли он 27 августа 1914 г., как в 1870 г., немцам? Неужели восхитительные пастели де Латура, перед которыми я некогда между двумя судебными заседаниями часами стоял в восторге и упоении, – неужели они будут теперь расхищены солдатами, которые уже грабят лотарингские деревни? Мои друзья Жорж и Анри Каэн, зорко стоящие на страже всех сокровищ искусства во Франции, умоляют меня сделать невозможное и спасти эти шедевры. Я велел телефонировать супрефекту, мэру, хранителю музея. Но не слишком ли поздно для спасения этой ценной коллекции?168*
Получил ответ от английского короля: «Искренне благодарю вас за вашу любезную телеграмму. С чувством глубокого удовлетворения и признательности я передал вашу высокую оценку фельдмаршалу Френчу и офицерам и солдатам, находящимся под его началом. Я уверен, что они будут глубоко тронуты тем, как вы оцениваете их выдающиеся заслуги. Всецело надеюсь, что доблестные французские войска сумеют в сотрудничестве с нашими силами победоносно отразить неприятеля».