Простившись с королевской семьей, мы уезжаем и по дороге снова проезжаем Дюнкирхен. Сделали привал в Гравелине, где осматривали продовольственные склады, устроенные во Франции бельгийским интендантством. Несколько более продолжительную остановку мы сделали в Кале, осмотрели здесь бельгийский арсенал, красивые английские продовольственные склады и вокзалы обеих союзных армий. Пошел дождь. Мы садимся в мой поезд и едем в Париж.
Приехали в Париж в восемь часов утра. Перед заседанием совета министров я осведомился о том, что произошло за время моего отсутствия. Третьего дня возобновилась сессия Думы. Твердые заявления правительства были встречены на всех скамьях самым решительным одобрением4. Палеолог беседовал с депутатами различных партий. Они утверждали, что народ преисполнен решимости продолжать войну до победного конца (Петроград, № 943)5.
Продолжаются переговоры с Болгарией, Грецией, Сербией и Румынией. Пересматривают формулировки, вносят одно предложение за другим. Но чем дальше победа, тем беспомощнее дипломатия. Помощник начальника болгарского генерального штаба – он же бывший военный атташе в Германии и доверенное лицо короля Фердинанда – отправился в субботу весьма таинственно в Берлин, где новый болгарский посланник Ризов, симпатии которого всем известны, должен подготовить соглашение с Германией (София, № 351).
Я полагал, что годовщина заседания парламента от 4 августа 1914 г. налагает на меня обязанность обратиться с посланием к парламенту. Но завтра нет заседания. Ближайшее заседание обеих палат состоится только в четверг. К тому же некоторые министры, по-видимому, находят нежелательными с конституционной точки зрения слишком частые послания президента.
Дюбо и Дешанель оба того мнения, что необходимо отметить годовщину. Английский король тоже обратился ко мне по случаю годовщины с телеграммой, выражающей твердую уверенность в победе. Хорошо, если общественные власти во Франции покажут врагам и нейтральным ту же настойчивость и выдержку.
Сообщение, сделанное вчера союзниками в Нише, было плохо принято Пашичем. Он нашел, что выгоды, обещанные Болгарии, затрагивают само существование Сербии, и воздержался от немедленного ответа (Ниш, № 558). Я сделал попытку смягчить это недовольство и с согласия совета министров телеграфировал сербскому принцу-регенту: «По прошествии первого года войны считаю своим долгом послать свои пожелания вашему королевскому высочеству и храброму сербскому народу. Месяц за месяцем мы и наши союзники боремся вместе с Сербией против врагов ее независимости, и нам предстоят еще большие усилия, чтобы добиться полной победы. Прошу ваше королевское высочество верить, что во всех дипломатических переговорах, вызываемых событиями, Франция и ее союзники продолжают иметь в виду интересы Сербии. Мы просим у нее согласия на некоторые жертвы только потому, что они могут оказаться условием окончательного успеха. К тому же они будут сторицей возмещены теми значительными выгодами, которые союзники намерены обеспечить Сербии. Эти выгоды, во всяком случае, будут заключаться в присоединении Боснии и Герцеговины и в широком доступе к морю».