— Меня только что посетила скверная идея, канонир. Если это солли, или, по крайней мере, корабли постройки Лиги, и если их средства РЭБ настолько хороши, как мы определили, то на что похожа их технология маскировки?
— Вы полагаете, что рядом есть ещё их корабли, сэр?
— Если есть два, то я не вижу никакой разумной причины, почему их не может быть больше. В конце концов, присутствие двух кораблей, судя по сложившемуся положению, настолько маловероятно, что я не готов даже рискнуть предположить, сколько их может быть всего. Но я полагаю, что сейчас самое время проверить нашу спину.
— Безусловно, сэр, — согласился Блюменталь и посмотрел на своего помощника.
— Мистер Айтшулер, выпустите ещё четыре платформы “Сьерра Ромео”. Я желаю провести немедленный осмотр пространства за нашей кормой по конической траектории.
— Дерьмо! — с чувством выругался Джером Тайлер, капитан “Охотника за удачей”. Ни один корабль из тех, которыми он командовал или на которых служил до “Охотника за удачей”, не мог похвастаться чувствительностью сенсоров, позволяющей засечь подходящую к нему разведывательную платформу манти. Также они не могли бы засечь дополнительные платформы, которые ублюдок только что направил за свою корму. Но даже системы “Охотника за удачей” не могли следить за платформами после того, как они вышли из клина своего носителя и полностью задействовали свои системы маскировки, хотя Тайлер знал, куда они должны направиться. Это означало, что они могут обнаружить “Головореза” Джульеты Моракис и “Мёрдер” Дунцая Маурерсбергера до того, как они займут назначенную позицию.
Это всё ошибка козла Рингсторффа! Именно он думал, что это должны быть снова эревонцы. Теперь он вынудил их сражаться с кораблём Королевского Флота Мантикоры, а каждый, кто когда-либо действовал в Силезии, прекрасно знал, что если вы уничтожили одиночный боевой корабль манти, то должны быть чертовски уверены, что перебили всю его команду до последнего человека. Потому, что если манти узнают, что вы уничтожили их корабль и будут располагать какой-либо зацепкой, чтобы вас опознать, они прекратят преследовать вас только после того, как вы будете мертвы… или ад превратится в ледовый каток.
Тайлер с усилием отбросил тягостные мысли и испустил глубокий вздох.
Да, это всё ошибка Рингсторффа. И, да, им противостояли манти. Но это всего лишь означало, что их выбор стал яснее.
И что они не могли позволить выжить никому.
— Позади нас есть ещё один, сэр!
Майкл Оверстейген слегка нахмурился, когда на его дублирующем дисплее появились данные от разведывательных платформ. Замаскированный крейсер, подкрадывающийся к “Стальному кулаку” в левом квадранте , оказался намного ближе, чем мог подобраться любой хев не будучи обнаруженным. С другой стороны, он не подошёл настолько близко, как, наверное, мог бы подойти мантикорский корабль, что наводило на мысль о том, что техника КФМ всё ещё превосходит технику противника, даже если это были корабли постройки Лиги. К сожалению, похоже было, что это превосходство было намного меньше, чем должно было быть, а противников было трое.
О которых он пока что знал.
Оверстейген положил ногу на ногу, обдумывая положение. Два корабля, о которых он знал ранее, находились практически прямо по курсу перед ним, однако были крайне осторожны, маневрируя вдоль гиперграницы с внешней стороны, не заходя за неё и позволяя “Стальному кулаку” постепенно сокращать дистанцию. Обнаружение третьего чужака могло бы очень хорошо объяснить такую осторожность; они прокладывали курс так, чтобы вынудить Оверстейгена занять позицию, которая позволит их компаньону зайти ему с кормы.
Но теперь, когда третий крейсер почти вышел на позицию, они изменили вектора своего движения и направились прямо к Оверстейгену. В настоящий момент дистанция составляла всего лишь чуть больше четырнадцати миллионов километров, с окончательной скоростью немного больше шестидесяти тысяч километров в секунду. Учитывая геометрию, эффективная дальность полёта хевенитской ракеты в активном режиме составляла бы немного более пятнадцати миллионов километров на 42 500 g, которые она пройдёт за полторы минуты работы двигателя. Ракеты “Стального кулака” могли развить ускорение в 46 000 g при том же самом времени работы двигателя, что в теперешних условиях давало дальность полёта в активном режиме более чем шестнадцать миллионов триста тысяч километров, однако теоретическое преимущество являлось довольно слабым утешением, учитывая, что обе стороны уже могли достать друг друга. С другой стороны, расчёт времени противником не был совершенен — неудивительно, учитывая ограниченность связи на скорости света и извечные затруднений в координации с кораблём, системы маскировки которого спрятали его от ваших сенсоров также хорошо, как и от врага. Оверстейген теперь знал о подкрадывающимся с кормы, и о том, что ему потребуется ещё одиннадцать минут на то, чтобы вообще войти в зону действия ракет… если ему это позволят.
— Кажется, ситуация становится немного сложнее, — спокойно уронил Оверстейген в молчаливое напряжение мостика. Он слегка побарабанил пальцами правой руки по подлокотнику командирского кресла и прикинул возможные варианты, которые постоянно становились всё менее приемлемыми.
— Как выглядят ваши решения стрельбы по Цели Один и Цели Два, канонир? — спросил он.
— Не так хорошо, как мне бы хотелось, сэр, — честно ответил Блюменталь. — Если бы это были хевы, то моя уверенность была бы высока. Однако против этих типов… — он пожал плечами. — Они всё еще не полностью задействовали свои системы РЭП, так что я не могу быть уверен, что случится с нашими расчётами, когда они это сделают. Однако, учитывая то, что они, кажется, способны сделать с нашими пассивными сенсорами, должен предупредить, что к надежности решения стрельбы следует подходить с осторожностью.
— Но они ещё не задействовали РЭП полностью, — пробормотал Оверстейген.
— Да, не полностью, сэр.
— Капитан, — спокойно произнесло изображение коммандера Уотсон с коммуникационного дисплея около правого колена Оверстейгена, обеспечивавшего его связью со старпомом и её дублирующей командой во вспомогательном центре управления, — моим долгом является напомнить вам, что действующие инструкции требуют получения свидетельств враждебных намерений до того, как кораблю Её Величества позволяется открыть огонь.
— Благодарю вас, госпожа старпом, — Оверстейген чуть улыбнулся ей. — Я знаком с инструкциями, но вы совершенно правильно поступили, что напомнили мне о них, и бортовой журнал подтвердит, что вы это сделали. Тем не менее, с учётом сложившегося положения, а также учитывая отказ этих людей отозваться на все наши запросы наряду с явным стремлением разместить их третий корабль в позиции для внезапной атаки на нас с кормы, я готов допустить, что они уже продемонстрировали враждебные намерения.
Холодный вихрь, казалось, пронёсся по капитанскому мостику “Стального кулака” и уже осязаемое напряжение стало ещё больше.
— Не знаю, насколько это существенно, сэр, — ответила Уотсон, — но я согласна с вашей оценкой.
— Было бы прекрасно, если бы мы оба ошиблись, — заметил Оверстейген. — К сожалению, не думаю, что это так. Коммандер Аткинс.
— Да, сэр, — отозвалась астрогатор.
— Через какое время мы достигнем гиперграницы сохраняя ускорение и курс?
— Примерно через двенадцать минут, сэр.
— Насколько мы можем уменьшить это время?
— Секунду, сэр. — Аткинс набрала на ходовом дисплее новые значения ускорений и курсов, а затем снова подняла глаза. — Если мы пойдём на максимальной боевой мощности, сэр, то можем достичь гиперграницы за десять с половиной минут, если сменим курс на семнадцать градусов влево от текущего.
— Канонир?
— Да, сэр? — отозвался Блюменталь.
— Через какое время Цель Три достигнет предела максимальной досягаемости ракет в активном режиме при условии постоянных ускорений?