22 января – демонстрация в защиту арестованных. Плакаты и транспаранты, требующие соблюдения законности. Арестованы: Виктор Хаустов, Владимир Буковский, Вадим Делоне, Евгении Кушев.
Расправа над манифестантами 22 января: Виктора Хаустова судят уже в феврале, остальных – 30 августа – 1 сентября. О мужественном поведении всех троих на суде узнается вскоре в Зарубежье.
После произведенных арестов в Россию едут, для защиты инакомыслящих, председатель норвежского СМОГа Гунар My, потом председатель Фламандского комитета Гидо ван дёр Мерш, многие другие. Гунар My, по возвращении из Москвы, организует 31 августа в Осло пресс-конференцию для мобилизации общественного мнения на Западе… С каждым днем более четко выражается московская общественность. Протестует против чрезмерно долгого содержания арестованных под следствием. Почти целый год…
Процесс четырех назначен на 11 декабря 1967 года. Но он отложен по неизвестным причинам. Теперь известно, по каким. Организуя суд Галанскова и Гинзбурга, власть решила посадить НТС на скамью подсудимых. Такое дело требует подготовки… 20 декабря 1967 года на торжественном заседании, посвященном пятидесятилетию чекистских органов, Юрий Андропов подчеркивает в своей речи, что надо считать Центральное разведывательное управление США и эмигрантскую организацию НТС опаснейшими врагами.
“Было бы неверно, – поясняет он, – закрывать глаза на то, что у нас имеются еще факты совершения антигосударственных преступлений и отдельные случаи враждебных антисоветских действий и поступков, которые совершаются нередко под воздействием враждебного влияния из-за рубежа”.
В словах главы Госбезопасности существенны три положения:
Во-первых, он признает, что в стране началась освободительная борьба. Это сущая правда.
Во-вторых, он утверждает, что, не будь “враждебного влияния из-за рубежа”, то и освободительное движение осталось бы в зачаточном состоянии. Это утверждение ложное, необходимое власти по тактическим соображениям.
В-третьих, он приписывает центральную роль в этом освободительном движении “эмигрантской организации НТС”. Это можно принять как субъективную оценку главой КГБ нашей деятельности.
В подготовке процесса четырех КГБ повезло. 6 декабря (т. е. за пять дней до предполагаемого начала процесса) в Москве арестован Николай Брокс-Соколов, прибывший из Франции. НТС посылал его к одной из своих групп в Москве. У него была литература, клише для листовок. Он был захвачен и арестован. Никакого отношения к Ю. Галанскову и его друзьям он не имел. Правда, одно клише содержало текст призыва к общественности – требовать гласного суда. Гебистам требуется время, чтобы его сломить и превратить в лжесвидетеля. Этим и объясняется отсрочка судилища.
Время, однако, не теряется зря. Ведут психологическую подготовку, чтобы показать населению страны НТС в качестве врага номер один “социалистического строя и всего нашего народа”. 20 декабря 1967 года в “Комсомольской правде” появляется статья заслуженного гебиста генерал-майора Малыгина. Иронически озаглавлена: “Рыцари революции”.
Описывает (в исковерканном виде, конечно) формирование групп НТС в России… 10 января 1968 года в “Известиях” – статья некоего Терентьева. Озаглавлена “Дно”. Повествует, в форме авантюрного романа, как молодой эмигрант, живший ранее в Венесуэле, был завербован в НТС по прибытии во Францию. Рассказывает, что такое НТС. Коряво, по-гебистски…
Процесс четырех
Январь 1968 года. Москва… Четверо подсудимых…
Один из них – Алексей Добровольский – сломлен. Дает нужные прокурору показания. Признает себя виновным… 10 января суд опрашивает Брокса-Соколова, который, ставши лжесвидетелем, говорит то, что ему подсказано… На “открытом” процессе публика состоит из гебистов. Показания свидетелей истолковываются судом произвольно, извращаются.
{Например, выступивший в качестве свидетеля, Евгений Кушев обращается с письмом в “Комсомольскую правду”, конечно, не опубликованным: “По существу, – пишет он, – я на суде только подтвердил показания Добровольского и Лашковой, что я взял у них по собственной инициативе почитать три брошюры, изданные НТС” (“Посев”, апрель 1968 г.)}
Но теперь не 1938 год. Обвиняемые – другие, герои. И общественность другая.
9 января генерал Петр Григоренко {Считавший себя “истинным ленинцем”, П. Григоренко включился еще ранее в освободительную борьбу. В октябре 1968 г. “Посев” напечатал его неопубликованное письмо в “Правду” и в “Известия”, обращенное к избирателям. Заголовок письма: “Почему я не буду голосовать за Косыгина”. За это письмо будущий защитник крымских татар подвергается аресту} передает иностранным корреспондентам текст заявления двенадцати друзей подсудимых, требующих допуска в зал суда. 19 января КГБ срывает пресс-конференцию о суде на квартире Людмилы Гинзбург (матери подсудимого)… Но сведения о суде все же становятся известными, распространяются за рубежом.
Производит впечатление поведение адвокатов. Выступают, не как подпевалы прокурора, а как настоящие защитники. По выходе из трибунала публика подносит им цветы. За свою смелую защиту адвокат Гинзбурга – Борис Золотухин – будет исключен из партии…
Другое новшество – пожалуй, главное: отзвук процесса четырех в стране. Протесты поступают в различные государственные и партийные инстанции, а также в органы печати. В ответ – как всегда, репрессии. На предприятиях, в учреждениях, учебных и научных заведениях, где работают “подписанты” протестов, проводятся заушательские собрания. На них выносятся заранее подготовленные “решения” об увольнении с работы. Так, например, происходит на профсоюзном собрании 16 апреля 1968 года – увольнение с работы подписантки учительницы В. Герлин. В заключительном слове она говорит: “Я не понимаю людей, лишенных гражданского нерва, людей, которых не интересует справедливость, как таковая, и связанная с ней честь нашей страны… Мне стыдно, стыдно за вас” (“Посев”, октябрь 1968 г.).
Напомним приговор. Галанскову – семь лет каторги, откуда он не выйдет живым. Бессмертный герой освободительной борьбы… Гинзбургу – пять лет, Добровольскому – два года, Лашковой – один…
НТС мобилизует в защиту осужденных западное общественное мнение. В недостаточных, очевидно, размерах: демократический мир тяжел на подъем. Но и на это власть реагирует болезненно. В помещенной в марте 1968 года в “Правде” статье “Крокодиловы слезы” сказано:
“Недавно им удалось мобилизовать за рубежом уважаемых и маститых писателей в защиту трех подлых отщепенцев, осужденных в нашей стране”.
Еще больше власть беспокоит другое. Процессом четырех, приговором Галанскова к медленной смерти корни инакомыслия в стране не вырваны. У приговоренных остаются в стране единомышленники. Не обнаруженные… Могут появиться и другие. По “наущению” НТС, конечно… Ведь сами по себе советские граждане додуматься ни до чего не могут… Об этом особенно показательно сказано в статье П. Маринина “Лишь бы платили – подлинное лицо главарей НТС”:
“Западные мастера идеологических диверсий отдают себе отчет в том, что на разных подонках, уже попавших в руки правосудия, далеко не уйдешь: гнилой лимон нельзя выжать один раз, не то что дважды. А что если?.. И где-то, на эмигрантских задворках, отыскивают организацию с русской вывеской, в данном случае НТС, срочно превращают ее в “центр идейной борьбы” и поручают завязать хоть какие-то связи с СССР. Авось найдутся новые подонки” (“Литературная газета” № 30, 1968 г.).
Впритык к суду четырех власть посвящает НТС ряд статей. Полный их учет сделать трудно {16 января 1968 г. – “Известия”, статья “Затянутые одним поясом”; 18 января – “Комсомольская правда”, статья “В лакеях”; 27 февраля – “Известия”, апокрифическое “Открытое письмо Брокса-Соколова М. Славинскому и его друзьям”, и т. д.}.
Центр НТС, со своей стороны, делает выводы:
“В официальной прессе было названо полное имя НТС, – Народно-Трудовой Союз. Этим узаконена его общеизвестность и право говорить о нем открыто.
Подтверждено наличие групп НТС в стране (так, описано возникновение группы на Волыни)…
Власть несет ответственность за обострение борьбы и злоупотребление именем определенной идейно-политической организации.