Ждали мы недолго. Так мне показалось, ибо все это время я провел во внутренней борьбе со страхами — а вдруг не выгорит?! Тогда и понял, что все мои дурные предчувствия терзают меня потому, что по жизни я одиночка, а сейчас завишу от Лида и от решений владыки. Привык на теневой стороне жизни скрываться сам, избегая компании. И мне стало легче, ведь Лид не раз доказывал свою верность, а государь оказался куда проницательней, чем я до недавнего времени считал.
Теллус ввалился в царские покои после мощного пинка от Авасия и едва удержался на ногах.
— Пазака, этот грек не хотел идти, — сказал скиф.
Я бросил взгляд на Левкона и, заметив смешинки в его глазах, ответил товарищу:
— Нужно было гнать его плетью как ленивого мерина...
Государь звонко рассмеялся. Куда подевались его озабоченность и страх? Отсмеявшись, он спросил:
— Теллус, ты знаешь, что говорят о тебе?
Эллин замотал головой в стороны.
— Нет, государь.
— Кто-то о тебе распускает дурные слухи, — Левкон помрачнел, а я мысленно аплодирую его актерскому мастерству.
— Дурные слухи? — Теллус будто овладел собой, потому что спросил уже без дрожи в голосе: — А что говорят?
— Рассказывают, будто ты подлый человек и служишь мне плохо, поэтому, говорят, у тебя так много золота и драгоценных камней. А для моих воинов в царской казне серебра не хватает...
— Они клевещут, — пробормотал Теллус и отвел глаза.
Мне показалось, что он вот-вот попытается сбежать, но я ошибся. В покои государя вошел Гиппиас. На ловца и зверь бежит! Я потирал руки, ожидая занятную беседу теперь с обоими заговорщиками. Жрец ввалился, опираясь на свой посох и проследовал к трону шаркающей походкой. Он поднял голову, когда остановился перед владыкой. Увидев меня, кивнул, как старому знакомому, собрался поприветствовать и царя, но Теллус вдруг заорал:
— Гиппиас, друг, спаси меня от этих варваров!
Жрец с удивлением посмотрел на казначея, а я уже сместившись за его спину, достаю из ножен меч. Бью по голове плашмя, ведь Гиппиас много знает о заговорщиках, и я уверен — он все нам еще расскажет. Жрец падает на пол, а за ним и казначей — в обморок.
Левкон словно прилип к своему стулу, спокойно сидел пока я снимал с Теллуса пояс с массивной вязанкой ключей, а Авасий вязал руки жрецу обрезанной полоской ткани с его же хитона, но легко соскочил на пол, едва каждый из нас закончил со своим делом.
— Фароат, ты теперь единственный мой соматофилак20! Идем же посмотрим, хватит ли на самом деле у меня серебра на доброе войско?
Царь назвал меня личным телохранителем, и голос его был бодр. Я поманил за собой Авасия и пошел за царем.
Миновав длинный коридор с многочисленными покоями царедворцев, мы спустились по каменной лестнице с бронзовым ограждением в подвалы дворца. Там чадили факелы, а у тяжелой дубовой, оббитой медью двери даже стоял стражник. Дальше по коридору открывались зарешеченные кельи, откуда смердило немытыми телами и мочой. Царская сокровищница соседствовала с тюрьмой.
Увидев вооруженного охранника, царь остановился. Я вышел вперед и обратился к воину, почти как агитатор из будущего:
— Отечество в опасности! Готов ли ты верно служить своему царю и крушить врагов?
Страж если и удивился, то виду не подал. Он был уже в том возрасте, когда борода седеет и по сосредоточенному взгляду видно — не обделен умом. Рукой держащей копье он ударил о щит, прижатый к груди.
— Приказывай владыка!
При этом воин, конечно же, смотрел на Левкона и царь ответил ему:
— Служи мне верно, и я вознагражу тебя за преданность...
Я отдал государю связку и прошел по коридору чуть дальше, чтобы следить за стражником: вдруг и он из заговорщиков?.. Левкон в свою очередь передал ему ключи и приказал открыть сокровищницу. Воин приставил копье и щит к стене и сноровисто открыл большой амбарный замок похожий на те, что мне доводилось видеть в своем времени, но только из меди. Дверь отворилась без скрипа, и в отблесках факельного огня я увидел на каменных стенах оружие и доспехи, висящие на крюках, а на полу запертые сундуки и кожаные мешки. Авасий остался у двери, а мы втроем вошли. Я развязал шнурок на первом попавшемся мешке, стоящем у входа и оттуда заблестело серебро. Владыка увидел монеты, издал какой-то невнятный звук, будто остановил себя на полуслове, потом приказал воину отпереть ларцы. Наблюдать за этим было занимательно, трепетно и волнительно. Ведь там хранилось золото в изделиях и самоцветы. И таких сундуков было много. Я вспомнил, как моих сколотов увлекла история о сокровищах царей Боспора, и признал, что рассказчик был прав.