Отодвинув кучку монет, хозяин подозрительно оглядел меня, потом потребовал сначала заплатить деньги. Получив их, он сделался любезнее и, обернувшись, приказал нарядно одетой молодой женщине поставить на свободный конец стола блюдо с жареной рыбой, колбасу из бычьей крови, смешанной с мелко изрубленными кусочками сала, и глиняный сосуд, до краев наполненный разбавленным вином.
Едва мы закончили обедать, как к нам подсел один грек из компании игроков. Стал расспрашивать кто мы и откуда? Я с трудом удержался, чтобы не ответить ему, как в будущем отвечал на подобные вопросы. Увы, тут я не мог надеть маску равнодушия и сказать: "Желание поделиться новостями о своей работе может дорого стоить государственным и личным интересам"
Не говоря ни слова, я встал из-за стола, и едва эллин увидел на моем поясе меч, желание выяснить, откуда мы у него пропало. Он пробурчал какое-то извинение и перебрался на лавку к своим товарищам. Мы же вышли из гостиницы на воздух и направились к морю.
Зеленоватое у берегов, голубое, синее у горизонта море сверкало и блестело под ярким солнцем. Устроившись под навесом, среди оставленных на просушку сетей, мы проспали до заката. Вернувшись в гостиницу, поели кашу со свиными потрохами, и только когда совсем стемнело, отправились к усадьбе Феокла.
Нижний город прошли, так и не встретив стражу. В неосвещенных домах раздавался храп. Зловонный запах грязного белья, чеснока, нечищеных овечьих стойл и вылитых за день помоев плыл по пустым улицам.
Верхний город иногда вспыхивал огнями и шумом веселья. Мы держались теневой стороны улицы и несколько раз удачно скрывались за деревьями или кустарником от патрулей городской стражи.
Уже глубокой ночью мы перебрались через невысокую каменную ограду, окружавшую храм и сад и, прячась за раскачивающимися от ветра деревьями, пробрались к приметной только для нас сливе.
Серебро выкопали быстро и по толстой яблоневой ветке перебрались уже через высокий забор во владение Феокла. Авасий все еще хромал, и мне пришлось помочь ему спуститься на землю, а потом, поддерживать, чтобы парень случайно не оступился во тьме.
Когда мы вышли на обсаженную невысокими лаврами аллею и под ногами зашуршал утрамбованный гравий, Авасий пошел сам, да так быстро, что мне пришлось шикнуть на него, чтобы не спешил. Он остановился, но я в тот момент словно мысли его прочел: "Месть, месть!.. Что может быть слаще мести?.. Сейчас я ворвусь, в дом, где живет тот эллин, который продал меня в рабство. Я схвачу его за седую бороду и потащу по земле, чтобы вполне насладиться местью. Только наглядевшись на обесцвеченные ужасом глаза, только наслушавшись хриплых криков, я брошу его на землю и изрублю мечом на куски! На куски!.." — наверное, так думал Авасий, но я планировал поступить иначе. Прошептал ему на ухо:
— Я войду в дом, а ты за мной. Останешься во внутреннем дворике. Когда я тебя позову, войдешь в андрон32, где обычно остается на ночь Феокл, и как жертвенной овце перережешь ему горло. Понял?
— Да, — ответил Авасий.
Я не ошибся, Феокл не изменил привычке плотно поесть на ночь и хорошо выпить. Он лежал на кушетке у столика, заставленного блюдами с едой, и похрапывал. Тусклый свет от огонька масляного светильника освещал изысканный ужин таксиарха33 Феодосии, а я три дня питался либо кашами, либо дешевой едой в гостинице, конечно, вид поросенка приготовленного на вертеле или блестящих от масла тушек перепелов вызвал у меня обильное слюноотделение. Я присел у ног спящего эллина и захрустел перепелом.
Храп внезапно прекратился. К тому моменту я уже доедал кусок свинины. Скосив взгляд, я увидел широко раскрытые глаза Феокла, в них отражался огонек масляной лампы. Не прекращая жевать, пробубнил:
— Хайре, Кейсар!
Догадываюсь, что творилось в его голове, и вполне предсказуемо надежда воспарила над страхом. Феокл, подтянул колени и оперся спиной о стену. Ужас из его глаз улетучился, и они засветились подкупающей доброжелательностью:
— Трудись и процветай, — ответил он.
Я вытер руки о его постель и спокойным голосом сказал ему:
— Я вернулся и не нашел в своем доме верного Авасия, своей жены и ребенка, воинов, что оставил на твое попечение и коней...
Он, не дав мне закончить, затараторил:
— Твои воины должно быть скоро вернуться. Тот, кого ты оставил вместо себя отплыл в Херсонес еще до зимних штормов. Поживи у меня пока. Я рад тебя видеть!
Этот подлец даже руки распростер, он был готов обнять меня, чтобы утром сделать рабом! Я сам хотел его убить, но свое обещание верному скифу намеревался исполнить:
— Авасий! — крикнул я и, поднявшись с ложа, отошел к стене.