Предательство, верность, подлость, героизм — слова, слова, слова...
Нас, всех сколотов5, предал сармат Гнур, и почти вся скифская армия полегла от удара его катафрактов. Мы спаслись — я, и десяток воинов укрылись за стенами Феодосии.
Страсть к женщине, ее предательство, чуть больше, чем обычно вина и я вызвался убить царя Боспора, чтобы снять осаду с полиса. За этот мой подвиг верный Авасий должен был получить от архонта Феокла дом и серебро, привезти из Ольвии Алишу с ребенком и служить им. Сатира ликвидировать удалось, но обстоятельства вынудили меня остаться на службе у его сына — Левкона. Теперь же, выкупленный из рабства Авасий, надеюсь, поведает о том, что так волнует нас обоих — меня и Фароата.
Извилистая терраса, вымощенная каменными плитами, привела меня к высоким двухэтажным домам-поместьям. Высоким, это по местным меркам. Часто первые этажи таких домов возведены из камня, вынутого из скальной породы, поэтому по факту они невысоки. Ведь трудно дался поселенцам этот камень. Видел я дома и с полутораметровым первым этажом. В одном из таких Лид снял себе комнату, чтобы лишний раз не тревожить дворцовую стражу, когда делишки задерживают его в городе на ночь.
Над головой захлопала крыльями дерзкая ворона. Что-то дрогнуло в груди, тоска подступила к сердцу. От столь резкой перемены в настроении испытываю досаду и колочу бронзовым молоточком по почерневшим от времени доскам. Моя досада неоправданна: и так знаю, что новости от Авасия будут плохими.
Дверь открыл Лид и тут же отступил в сумрак, приглашая войти. Из темной без мебели комнатки лишь с лестницей на второй деревянный этаж мы через приземистую арку вошли в освещенную масляной лампой спаленку скифа. Жители Пантикапея по-прежнему экономят жизненное пространство на горе в угоду общественным зданиям и дворцу правителя. Войдя, тут же обращаю внимание на Авасия, который сидит в полутьме на каменном полу, остервенело чешется и тяжело вздыхает.
— Ты говорил с ним? — спрашиваю Лида и присаживаюсь поближе к выходу на складной стульчик без спинки.
От Авасия все еще смердит как от портовых нищих, хоть теперь он вымыт и одет в чистый хитон.
— Да, пазака6. Он сам тебе все сейчас расскажет.
— Небесный владыка Папай, мать-земля Табити помогите, молю! Прости меня пазака. Я расскажу, все расскажу, — Авасий говорит с трудом, протяжно, хриплым голосом. — Феокл продал нас флотоводцу Тинниху. И тебе ничего не отдал, обманул...
Его плечи сотряслись от беззвучного плача. Странно, но мне стало легче: знаю, Авасий восстановит силы, когда-нибудь я встречусь с Феоклом, а главное — Алиша и наш ребенок по-прежнему под защитой паралатов.
***
История боспорских владык пестрит войнами, захватами, жестокостью и коварством. Когда-то эллинские колонии добровольно объединились в союз, чтобы дать отпор таврам и скифам, впрочем, скифами они называли и меотов, совместно использовать богатства варварских земель. Варварами же эллины называли всех, кто не говорил на их языке. Однажды союз превратился в царство, и было это еще при Археанактидах. Ранние представители этой династии называли себя архонтами эллинов и царями варваров, а позже царями Боспора.
Усиливаясь и богатея, Боспор расширял свои владения по обе стороны пролива, подчинял себе племена и народы. Но даже Сатиру, отцу Левкона, не удалось подчинить меотов и союзных с ними псессов, торетов и дандариев. Они сохранили свое управление и племенную целостность. Синдами правил ставленник Сатира — эллин Гекатей. Интересную историю о нем я услышал несколько месяцев назад от предводителя сарматов — роксолана Гнура, которого у стен Феодосии чудом смог ранить, и так спас от неминуемой смерти царевича Левкона. До сих пор с благодарностью смотрю на небеса, вспоминая смерть этого сармата. Будь он жив, не спалось бы мне так сладко ночами.
Гекатей женился на меотянке Тиргитао и как бывает, спустя годы влюбился в молодую, а царицу решил извести. Боялся он влиятельную воительницу. И не зря! Только вмешательство Сатира спасло тогда Гекатея от мести меотянки. Но царя Боспора среди живых уже нет, а его сын спокойно сидит на троне в Пантикапее до тех пор, пока ни во что не вмешивается. Я шел к нему с мыслями о предлоге, достаточно весомом, чтобы Левкон отпустил меня в Феодосию. Уж очень мне хочется повидать Феокла и получить от него обещанный дом и монеты. Еще слухи ходят, будто кто-то из армии скифов выжил в той мясорубке, что устроил им Гнур. До сих пор помню я наставление мудрого Абарида — отца Авасия, что каждой твари нужен поводырь и воины те нуждаются во мне, как и я в них.
Утро еще не перетекло в день, когда размышляя, я брел мимо храма Диониса, любуясь глубиной студеной синевы, стрижами, мелькающими высоко в небе, и ничто не предвещало беды, разве что смутили меня воины с шумом и топотом снующие у дворца. Обычно хилиарх7 Андроник — держал гоплитов подальше от царя, чтобы те не докучали молодому правителю просьбами. Каждый из них хотел больше серебра и землю. Левкон же пока не научился говорить "нет", правда и "да" от него я слышал не часто. Не зря с детства его обучали лучшие учителя из царедворцев. Как бы там ни было, но воины во дворце — к новостям, которые вполне могли поставить крест на моих грандиозных планах.