– Что ж, в твоем изложении звучит убедительно, – сказал совершенно ни в чем не убежденный Страйк. – А ты не упускаешь из виду Лэйнга, Брокбэнка и Уиттекера?
– Естественно, не упускаю, – ответил Уордл. – Мои ребята их разыскивают.
Страйк слабо в это верил, но, чтобы не портить дружеских отношений с Уордлом, оставил свои сомнения при себе.
– Еще у нас есть запись с курьером, – добавил Уордл.
– И что же?
– Твоя коллега – неплохая свидетельница, – продолжил Уордл. – Там действительно фигурирует мотоцикл «хонда». Номера фальшивые. Курьер выглядел именно так, как она описала. Короче, он поехал на юго-запад, в сторону реального курьерского центра. В последний раз этот парень засветился на камере в Уимблдоне. С тех пор и курьер, и мотоцикл как сквозь землю провалились, но, повторяю, у этого кренделя фальшивые номера. Он мог умотать куда угодно.
– Фальшивые номера, – повторил Страйк. – Все продумано.
В пабе становилось людно. Видимо, группа должна была играть на втором этаже: у двери, ведущей наверх, толпились посетители; до Страйка доносился знакомый скрежет настраиваемого микрофона.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказал Страйк без особого энтузиазма. – Я обещал Робин передать тебе копии писем.
В тот день он вернулся в контору около полудня. Журналисты больше не караулили его у входа, притом что фотографы, по словам знакомой продавщицы из гитарного магазина напротив, топтались там вплоть до вчерашнего вечера.
Несколько заинтригованный, Уордл взял копии двух писем.
– Оба письма пришли в течение последних двух месяцев, – сказал Страйк. – По мнению Робин, тебе стоит на них взглянуть. Еще по одной? – спросил он, кивнув на остатки пива в кружке Уордла.
Страйк отошел за следующей парой пива; Уордл подвинул к себе письма. Когда Страйк вернулся, Уордл все еще изучал письмо с инициалами «Р. Л.». Страйк взял второе письмо, написанное аккуратным, как у прилежной школьницы, почерком, и начал читать:
…что я стану по-настоящему собой и буду по-настоящему полноценной без ноги, которая никогда не была и не будет частью меня, но никто этого не понимает. До моей родни не доходит, что мне необходимо лишиться ноги; все думают, что у меня проблемы с головой, но вам-то не нужно объяснять…
«Вот тут ты ошибаешься», – подумал Страйк. Вернув письмо на стол, он обратил внимание, что отправительница очень четко вывела обратный адрес в Шепердс-Буше. Письмо было подписано «Келси»; фамилия отсутствовала. Уордл, погруженный в чтение первого письма, издал нечленораздельный звук, в котором профессиональный интерес смешался с отвращением.
– Читал эту хрень?
– Нет, – ответил Страйк.
В людный и без того бар набивалось все больше молодежи. Страйк и Уордл оказались не единственными людьми за тридцать, но явно были старше большинства посетителей. Страйк наблюдал, как симпатичная бледноватая девушка, похожая на старлетку в стиле сороковых, с тонкими черными бровями, алыми губами и лихо закрученными прядями голубых волос, пытается отыскать взглядом своего парня.
– Робин просматривает эти записки сумасшедших и, если нужно, составляет краткие сводки.
– «Я хочу массировать твою культю, – прочел Уордл вслух. – Я хочу стать твоим живым костылем. Я хочу…» Фу, мать твою. Это же просто физически…
Он перевернул письмо.
– «Р. Л.». Можешь прочесть адрес?
– Нет, – ответил Страйк, прищурившись.
Мелкий почерк был чертовски неразборчивым. На первый взгляд в обратном адресе читалось лишь название «Уолтэмстоу».
– Кто там обещал: «Я буду возле барной стойки»?
Девушка с голубыми волосами и алыми губами пробилась к их столику, держа в руке бокал. На ней была кожаная куртка, накинутая на какое-то подобие летнего платья в стиле сороковых.
– Извини, детка, заболтались о работе, – невозмутимо сказал Уордл. – Корморан Страйк – Эйприл. Моя жена, – добавил он.
– Приветствую, – сказал Страйк, протягивая широкую ладонь.
Он бы в жизни не подумал, что жена Уордла выглядит именно так. Слишком усталый, чтобы анализировать увиденное, он еще больше потеплел к Уордлу.
– Ой, так это вы! – просияла Эйприл; ее муж тем временем сгреб со стола ксерокопии писем, сложил пополам и сунул в карман. – Тот самый Корморан Страйк! Я столько о вас слышала. Вы останетесь на концерт, правда?