Вдруг Айгуль заговорила, да еще и на прекрасном русском языке. Таша от неожиданности поперхнулась.
— Извините нас. Это наш вечный спор. — Она встала из-за стола, кинула мужу что-то резкое на еще более непонятном языке и удалилась.
Именно удалилась. Как королева. Бакир вскочил, побежал за ней, но после еще одного короткого слова Айгуль вернулся за стол, как побитый Югай. Югай — это огромная среднеазиатская овчарка, некогда Лялькина и ее первого мужа. А теперь только мужа. Первого. Муж, кстати, был первым и третьим. Как-то так у них получилось. Так вот, когда Югаю случалось очень сильно провиниться, особенно в подростковом возрасте, его горе и раскаяние были такими бесконечными, что не только у Ляльки, а и у первого и третьего сердце обливалось кровью от невыносимого сочувствия к любимому псу.
Бакир вернулся за стол и запустил свою гигантскую пятерню в густые, наполовину седые волосы.
Ну точно Югай, хоть бери да чеши за ухом. Таша закончила завтрак, но уйти и оставить этого здоровяка, который страдал так неподдельно, не смогла и даже не подумала об этом. Она стала подыскивать слова. Но потом вспомнила, что на этот счет можно не беспокоиться. И правда, Бакир поднял голову и заговорил сам:
— Не понимает меня. Я вырос в степи. Бедность. Четырнадцать братьев и сестер. Я мечтал, что и я, и мои родные будут жить в роскоши. Все для этого делаю. Сил не жалею. Все для нее и для детей. Три дня в Париже умолял — давай выбери себе колье, серьги. Я и сам дарю, но она не носит. Хорошо. Я говорю — выбирай сама. Говорю — платья купи себе, какие хочешь. А она — нет, и все. Понимаешь? Не любит меня. Я хочу, чтобы она шла, и люди все смотрели и любовались. Ну ладно, дома — хорошо. Ходи в чем хочешь. Но здесь. Почему не порадуешь мужа?
Таша как-то сразу согласилась с Бакиром. Это же сколько надо вкалывать мужику, чтобы из Казахстана вывозить ее во Францию. Да еще бриллианты покупать. Конечно, может у него не одна отара. Таша почему-то решила, что Бакир и Айгуль живут в степи и выращивают овец.
Чего не уважить мужа? Таша была уверена, что ни одна женщина от такого не откажется. А нет, гляди-ка, нашлась равнодушная.
— А ты видела, какая она красавица?
Таша кивнула.
— А кто это видит? Этой женщине цены нет. Она самая лучшая на свете. Хочу, чтобы все видели, какая она. Сегодня закрытие фестиваля. Нацепит на себя опять юбку до пола и какой-то балахон. А нас по телевизору показывать будут, у нас пол-Казахстана родни. Я ей в Париже магазин нарядов скупил. Даже палантин из какого-то там редкого зверя, так она ж не оденет. А, — в отчаянии махнул рукой Бакир.
— А почему она сейчас обиделась?
— Сказал, что успеем ее еще в салон записать. Здесь есть, я узнавал. Хоть волосы в прическу закрутить. Так сказала, что не пойдет со мной, раз я ее стесняюсь. Не любит меня.
— А что за фестиваль?
— Я кино снял, понимаешь? Про лошадей, про степь. Фестиваль документальных фильмов. Мечта моя была. Кино. Фестиваль. И чтобы я и Айгуль, как в кино. Все получилось. Только упрямицу эту мне, видно, никогда не переспорить.
Бакир встал и с опущенными плечами поплелся из ресторана.
— Подождите! — крикнула Таша. Она подошла поближе. — Я не обещаю, но постараюсь вам помочь.
Глава XIV
Айгуль открыла дверь и не удивилась.
— Проходите. Присаживайтесь. Попросил вас меня уговорить? Вот неугомонный человек.
— Да вовсе нет. Это я сама. Так его жалко стало. Говорит, что вы не любите его. Переживает.
Айгуль села в кресло напротив Таши и сложила руки на коленях. Помолчала немного.