Он остановился перед черным ботинком без шнурка. Тот сохранился настолько хорошо, что после некоторого размягчения и полировки его можно было бы снова заставить послужить. Каблук едва сносился. Он подумал, что, пойди все иначе, это мог быть его ботинок, а кто-нибудь другой стоял бы перед ним, словно перед могилой, крепко держась за лацканы смокинга и прижимая к бедру бутылку шампанского. Словно это он мертвец, сказал он себе, а тот, кто остался в живых, теперь спешно заряжает его жизнью. Он позволил ветру врываться ему в легкие и посмотрел на свою цель, теперь ярко освещенную. Кэтрин была внутри, менее чем в четверти мили. На ней почти наверняка будет платье без бретелек – такова теперь мода, – и он осознал, что никогда не видел ее голых рук и плеч, верхней части груди или спины. И с этой мыслью он переступил через черный ботинок и пошел вперед.
Прямая протяженность взморья, тщетно пытавшегося тянуться непрерывно от Кони-Айленда до мыса Монток, совсем рядом с клубом «Джорджика» прерывалась каналом шириной в сто футов, через который быстрым потоком отступал прилив.
Готовясь преодолеть его, он производил подсчеты. Первым делом прикинул расстояние. Догадка о ста футах была близка к истине, и он проверил ее, бросив гладкий камень. Тот пролетел почти до другого берега, но Гарри был в смокинге, неудобном для метания. Плывя на боку и держа в одной руке сверток с одеждой, бутылку и бокал, он покроет это расстояние за полторы минуты. Потом он бросил кусок плавника вверх по течению и проследил за его прохождением. Через полторы минуты тот достиг прибоя, проплыв около трех сотен футов. Значит, если он надеется переплыть на ту сторону так, чтобы одежда осталась сухой и невредимой, то стартовать надо от болотца у горлышка пруда. Чем шире горлышко, тем медленнее вода, а значит, чем дальше он отойдет от моря, тем выше его шансы – за исключением того, что если он отойдет слишком далеко, то погрузится в топь.
Он разделся, положил одежду на песок – туфли, носки, брюки, подтяжки, рубашку, ремень, галстук, пиджак – и увязал все в один узел, так что если бы этот узел унесло, Гарри попал бы в очень неловкое положение. Плотно затянув сверток подтяжками, он поднял его и ступил на рыжеватый песок на краю канала. Ступнями он ощущал множество острых раковин, но ни одна не была настолько остра, чтобы порезаться глубоко и до крови.
А потом он услышал чей-то голос:
– Пытаетесь перебраться?
По ту сторону канала стоял человек неопределенного возраста, высокий, светловолосый, с усами бригадира, в смокинге и пьяный.
– Если только вы не знаете, где здесь мост.
– Вы могли бы обойти пруд, но тогда пришлось бы все время нарушать границы частных владений, и это заняло бы у вас целую вечность. Нет, лучше здесь.
– У клуба, я думаю, есть лодки?
– Все заперты и недоступны, – сказал незнакомец, глянув через плечо на ряд сараев.
– Тогда придется переплыть. Я не знал об этом канале.
– Приехали на празднование?
– Да.
– В этом клубе не так уж много голых. Это всех встряхнет. Я всецело «за». Вы с чьей стороны?
– На чьей я стороне? А это что, война?
– Еще нет: они пока не в браке.
– Я на стороне Кэтрин.
– Чудесная девушка эта Кэтрин.
– Да. Я люблю ее.
– Удачного плавания. Если повезет, окажемся за одним столом. – Элегантно пошатываясь, он повернулся, чтобы вернуться в клуб.
– Увидимся, – сказал Гарри, вспоминая идиому окончательных клубов[27], в которые его не приняли бы, и пошел дальше, стесняясь своей наготы и горя желанием побыстрее перебраться на другую сторону канала и одеться. Он вошел в топь и камыши с океанской стороны пруда «Джорджики», когда клуб справа от него уже ярко высвечивался в сумерках.
27
В Гарварде имеются различные клубы (для первокурсников, второкурсников, юниоров и старшекурсников), а «окончательные клубы» называются так потому, что являются последними клубами, в которые можно вступить до окончания университета.