Выбрать главу

– Что он делал?

– Платил им, сколько они запрашивали.

– Они ведь не природная стихия, – сказал Гарри.

Корнелл вытянул шею, чтобы посмотреть на часы у дальнего конца прилавка. С запрокинутой вот так головой он слегка походил на черепаху.

– Беда в том, что они могут взять что угодно. Им наплевать. И заявились-то как раз не вовремя. Справишься ты с этим? Боишься?

– Немного. Что странно, всего неделю или десять дней назад я бы не испугался.

– Это из-за девушки?

– Да.

Чары молодой женщины естественны, нескончаемы и не требуют усилий. Легкие и изобильные, они преодолевают пропасть безмолвия и наполняют память, пока та не озарится ими, как в сновидении. Из-за Кэтрин Гарри почти не мог думать о визитерах, которых ожидал. Помимо пустых пальто, движущихся, как куклы на палочках, их образ оставался в его сознании размытым, но даже если бы он представлял их себе совершенно точно и в полной мере осознавал исходящую от них угрозу, это не затмило бы его постоянного воспоминания о ней, такого полнокровного, словно она была рядом. Он мог лишиться равновесия на лестнице, а то и руки в каком-нибудь станке. Он ходил так, словно был слегка опьянен то ли вином, то ли каким-то наркотиком, всецело занятый мыслями о ней, в которых различал и воспроизводил короткие отрезки движения, звука, речи и запаха. Он не знал, сколько минут провел стоя на стремянке на колесиках, на последней ступеньке которой были уложены коробки, в мельчайших подробностях вспоминая два поцелуя, каждое сказанное ею слово и то, как она их произносила, каждое ее движение, ее лицо, одежду, духи и браслет на запястье. Этот браслет представлял собой полоску витого золота, к которой крепились три крошечные золотые печатки. Одна была вырезана в виде льва, другая – какой-то птицы, а третья – человечка, и каждая служила основой для плоского камня – рубина, сапфира и изумруда – для отпечатывания в воске. Работа была такой тонкой, что он, даже не думая, что она сможет на это ответить, на всякий случай спросил у нее, кому принадлежали эти печатки раньше.

«Красная – герцогу де Ларошфуко, – сказала она, – зеленая – королеве Анне, а голубая – кому-то из Медичи, забыла, кому именно. Их происхождение не вполне достоверно. Они у меня давно, с тех пор, когда я была маленькой». – Она ничуть не изумлялась обладанию такими вещами.

«Знаете, – спросил он, – как они выглядят у вас на запястье, рядом с вашей кистью, оттеняемые вами?»

Она взглядом дала ему понять, что никогда об этом не думала.

«Не имеет значения, кому они принадлежали раньше», – сказал он.

«Я немного боюсь потерять их, – сказала она, – но к этой блузке мне нужно было взять что-нибудь мощное, для равновесия».

Разбуженный выбросом адреналина, он удержался за миг до падения со стремянки, но если бы и упал, то наверняка не почувствовал бы боли. Гарри оставался погруженным в воспоминания о Кэтрин, даже когда на складе появился Корнелл, который сказал:

– Они здесь, в офисе. Прошли прямо мимо тебя. Я отправил Розу в канцелярский магазин.

Теперь он столкнулся с противонаправленной силой. У обоих были огромные лица, которые заставляли думать о расплющенных верхушках колышков для установки палаток и о мясной лавке, где с крюков свисают огромные куски красного мяса, растянутые собственным весом. Эти люди выглядели так, словно изголодались по насилию, в котором им по своей жестокости отказывал мир. Они были огромны чуть ли не как слоны, двигались как волки, а маленькие их глазки вполне подошли бы крысам.

– Здравствуйте, – сказал Гарри, протягивая руку, которой они не взяли. Их оскорбляло то, что он не проникся духом их визита (хотя он, конечно, проникся) и что его выплаты им не включат компенсацию за тот урок, который они сейчас преподадут ему бесплатно. Он все это почувствовал, но какой-то неучтенный инстинкт бесстрашно удерживал его на прежнем курсе. Корнелл видел, что Гарри что-то старательно обдумывает, но что именно, Корнелл не знал, он даже сомневался, что это знает сам Гарри. А люди в пальто не понимали, что встревоженный вид Корнелла связан скорее с ним, а не с ними.

– Не угодно ли по чашечке кофе? – спросил Гарри, испытывая свою удачу, потому что выражения их лиц говорили, что ему следует отказаться от инициативы. – Могу отправить своего парня, чтобы принес чего-нибудь поесть.

Отвернувшись от них к Корнеллу, он дал понять, что ведет свою игру, хотя по его голосу этого нельзя было заметить.

– Пончики, пирожки? – спросил он, прикидываясь дурачком, но и вызывающе в то же время. Они не могли раскусить, с кем имеют дело.

– Мы пришли за деньгами.