Могла ли она передумать? Сделать четыре шага до окна, высунуться и крикнуть: «Не надо!»
Или дойти до окна и крикнуть: «Вперед! Удачи!»
Или стоять здесь и ничего не предпринимать.
Он оставил ей свою последнюю сигарету. Она упросила его не брать револьвер, и он сдержал слово. Револьвер по-прежнему лежал на прикроватной тумбочке, завернутый в ее чулок. За время, пока она курит, ей надо на что-то решиться. Если не курить, времени осталось бы больше. Пусть бы сигарета дотлела сама.
Она посмотрела на себя в старинное поворотное зеркало.
Голая женщина курила сигарету в утреннем солнце. Она стояла около односпальной кровати. Под ней валялись ее туфли на высоком каблуке. Кровать была слишком для нее коротка. Ночью ступни вылезали из-под одеяла и замерзали. Он же был еще выше и провел часть ночи, сидя в кресле.
– Ты стоишь, как балерина, – сказал он ей.
– Нет, – ответила она. – Я теннисистка. Иначе откуда, по-твоему, у меня такие ноги?
Сильные, как у мужчины, и по-мужски мускулистые.
Он улыбнулся, и на мгновение его лицо скрылось в облаке дыма.
– Любительница или профессионалка?
Она могла бы сказать: «А откуда у меня, по-твоему, такие груди: вздернутые, как у девочки?» Годы тренировок спасли ее грудь от дряблости – с тех пор, как она в двенадцать лет сформировалась, занималась только тем, что денно и нощно совершенствовала мастерство. Она могла ответить коротко: «Профессионалка», – и все дела. Но это была ночь разговоров.
– Если проигрываешь все матчи в сезоне, ты уже не профессионалка.
– А до полосы проигрышей выигрывала?
– Да, выигрывала.
– Так какая разница? Ты еще слишком юная, чтобы выйти в тираж. Что произошло?
Хороший вопрос.
Она так мало играла в этом сезоне, что с нее сошел загар, а волосы потемнели и приобрели естественный цвет, какого она не видела уже несколько лет.
– Скучаю по солнцу. Переживаю оттого, что не у дел. Вчера играла первый раз за месяц. – Пробный матч. Поразительно, но после такого простоя ее координация была убийственно точной, она летала как молния и била сильнее обычного. Мастерство осталось при ней, а воли к победе не было. – Умер мой тренер, – сказала она. – Мой отец.
Она наклонилась и повернула зеркало так, чтобы оно отражало туалетный столик, револьвер на нем и ее второй чулок, брошенный на плафон лампы. Последнюю ночь на память попросил он у нее в баре, как отправлявшийся на войну солдат.
– А в следующий раз, когда я сюда приду, будешь хвастаться перед барменом?
– Мертвые не говорят.
– Если не передумаешь.
– Не передумаю.
Она поверила, и у нее возникла мысль передумать за него.
Дело было не в выпивке. Она тянула бесконечный коктейль, и бокала хватило бы на всю ночь. Они разговаривали. В паузах он делал глоток пива. В какой-то момент бармен налил ему второй стакан, но он так к нему и не притронулся.
– А вдруг эта последняя ночь так тебе запомнится, что тебе захочется повторить?
– В нашем распоряжении вся ночь. Я не собираюсь умирать в темноте.
– Я имею в виду, повторить на следующую ночь?
– Мне нужно одно – чтобы прощание запомнилось.
– А может, ты все свистишь, чтобы затащить меня в постель, а наутро улизнешь, а я останусь гадать, с какой стати на все это клюнула?
– Я оставлю тебя с сознанием, что ты проявила ко мне величайшую доброту, и я не забуду этого целую вечность.
Она почему-то рассмеялась. Он тоже. Завеса поднялась, они вышли в теплую ночь и поцеловались на парковке.
– Я тебе обещала, что выжму из тебя улыбку.
– Это я сказал, а не ты.
– Ты сказал, а я подумала.
– Последний шанс посмеяться.
– Смех не в счет. Он совсем не то что улыбка. Смех возникает сам, невозможно удержаться, а улыбнуться надо захотеть.
– Самоубийство – это грех? – спросила она.
– Только у католиков.
– А что у протестантов? Не могу вспомнить.
– Слабость характера.
Ответ ей настолько понравился, что она вышла из машины и забралась на его мотоцикл.
Он не стал объяснять, в чей дом они приехали. Это не имело значения. Дом был в их распоряжении.
Она услышала, как хлопнула рама дверной сетки. Хлопок не вписывался в отмеренный по сигарете отрезок времени.
– Скажи еще раз, почему ты решил покончить с собой?
– Я тебе уже говорил: это никого не касается.
– Когда вообще у тебя появилась эта мысль? – Она понятия не имела, почему в ее голове возник такой вопрос, но по выражению его лица почувствовала, что попала в точку. Он немного подумал, прежде чем ответить:
– Именно тогда, когда продал машину и купил мотоцикл.
– До или во время?
Он еще подумал.