Нью-Йорк. Янки. Быстрый пульс Севера.
Лурлин успела забыть, сколько энергии в этом месте.
Она уже проявила себя деревенщиной и сделала на этом пути завершающий шаг – остановилась у справочного бюро – такого же круглого и большого, как сам вокзал. Оно находилось в центре людского моря. Усталый мужчина за конторкой едва поднял на нее взгляд, но все же сообщил, что в районе Пенсильванского вокзала много отелей и в середине дня там наверняка будут свободные места.
– Однако такой даме, как вы, следует обходить большинство из них стороной, – добавил он. – Если бы вы были моей дочерью, я бы посоветовал гостиницу «Нью-Йоркер». Выход в ту сторону. Она на пересечении Тридцать четвертой улицы и Восьмой авеню. Там к вам хорошо отнесутся, и вы будете в безопасности.
Он отвернулся, не заметив, что глаза Лурлин наполнились слезами. С тех пор как заболел Фрэнк, никто не заботился о ее безопасности. Но и раньше об этом не слишком тревожились. Фрэнк видел в ней только жену, и притом неудачную: вести хозяйство не обучена, детей ему не родила. Моменты страсти, волнующие мгновения любви первых дней знакомства ушли в прошлое, словно никогда их и не было.
Лурлин заставила себя не думать о Фрэнке, поскольку мысли о нем вызывали звенящее чувство одиночества, не дававшее покоя последние полгода его жизни и пришедшее вместе с осознанием, что, когда он умрет (именно когда, а не если), она никому не будет нужна.
Она привалилась к справочному бюро и смотрела на сказочно освещенный арочный выход из вокзала. Даже с этого места разглядела табличку со словами «На Восьмую авеню».
Что ждет ее там? Гостиничный номер и… что еще? Работа? Но рабочих мест не было даже для квалифицированных людей. Да и не нужна ей никакая работа, даже при том, что четверть ее денег пропала или украдена банками, которым не следовало доверять.
Другие банки компенсировали потерю. Проценты за много лет без кризиса частично восполнили утрату.
Теперь следовало придумать, что делать с наличностью. После того, как в декабре страну потрясла новость – рухнул Банк Соединенных Штатов, – она решила забрать деньги из своих банков, так поступали многие американцы. После этого решения у нее появилась цель для путешествий, хотя завершать свою миссию с набитой деньгами сумкой здесь, где располагался Банк Соединенных Штатов, казалось полным безрассудством.
В глубине души она продолжала верить, что Нью-Йорк порождает только хорошее. Хорошее, правильное и желанное.
Таким был Эллиот.
На нее наткнулся мужчина, Лурлин быстро развернулась и ударила его по ноге тяжелым черным чемоданом. Он споткнулся, и она заметила, что в руках у него ничего нет – похоже, не карманник. А может, не получилось украсть, потому что она его вычислила. Лурлин обожгла его взглядом, и он без извинений, прихрамывая, отправился дальше.
Она крепче сжала сумку с деньгами. Газета по-прежнему торчала между ручками. Никто не сумеет добраться до долларов, не вытащив ее оттуда и не открыв застежку.
Но все равно нужно остерегаться, ведь, Бог свидетель, заботиться о ней некому.
Лурлин пересекла большой открытый зал, поднялась по лестнице и, выйдя на улицу, оказалась на Восьмой авеню с ее шумом, тусклым солнечным светом и автомобильными гудками. Мощеная проезжая часть и запах бензина. Ни одной лошади – еще одно несовпадение с воспоминаниями, как и то, что открылось взгляду.
Здание, настолько высокое, что нельзя увидеть верхушку, не задрав голову. По сторонам снижающийся каскад крыльев с окнами. Ее обошел мужчина и бросил на ходу:
– Глазей сколько хочешь, только не стой на дороге, сестричка.
Лурлин вспыхнула и отступила в сторону. Вот уж действительно деревенщина. Разъезжая столько лет по стране, она старательно училась изображать местную, и вот, пожалуйста, результат: провалилась в городе, где провела самые важные для себя годы. Над золотистыми дверями над тротуаром выступал навес. Большие буквы наверху здания сообщали название отеля – «Нью-Йоркер».
Она перешла улицу, сдерживаясь, чтобы больше ни на что не заглядываться, хотя это далось с трудом. Прогудел проезжавший мимо автомобиль, и Лурлин укрылась за стоявшей у кромки тротуара черной машиной. Юноша-коридорный вынимал из багажника чемоданы, а мужчина постарше подавал руку встававшей с пассажирского сиденья даме.