— Всех, — ответил Инструкция и опять запел:
— Жжжижж шошшшишшжжж.
Больше от него ничего нельзя было добиться. И Веня стал искать штопор, чтобы открыть для себя вино из княжества Андорра.
Завершился этот дружеский застольный вечер тем, что Инструкция, приняв в свой правый мизинец очередное и уже неизвестно какое по счету сверкающее облачко, сначала перестал выговаривать даже непонятные шипяще-жужжащие слова, а потом вообще вдруг растворился в воздухе. Видно, решил, что пора и отдохнуть.
Однако маленький стол и стул остались рядом с тарелками, о них расслабившийся сверх меры Инструкция, надо полагать, позабыл. Веня не удержался и потрогал их из любопытства рукой.
Мебель, которой пользовался Инструкция, оказалась, как и сам он, бесплотной. Не то что вполне осязаемый сундук с долларами.
Вспомнив о сундуке, Веня поспешно хлопнул рукой по карману. Доллары лежали на месте и тоже были вполне осязаемы.
Утром, когда Веня проснулся, маленького стола и стула уже не было. А доллары по-прежнему оставались целыми и невредимыми.
Глава вторая
«Теперь тебя должны принять в сообщество»
По дороге на работу Веня не смог удержаться — поменял на рубли сразу три банкноты с портретами Бенджамина Франклина. Никаких проблем с обменом опять не возникло. Тогда в следующем попавшемся по пути обменнике Веня поменял еще одну зеленую купюру.
Однако и после этого долларов осталось у него немало.
А бумажек разного цвета со словами «Билет банка России» стало, пусть хотя бы по их количеству, еще больше. И не чтобы Вене очень нужны были российские деньги — просто хотелось лишний раз убедиться, что с долларами все по-прежнему в полном порядке.
Похоже, ощутимое содержание Вениных карманов наложило на его лицо какой-то особый отпечаток, потому что тщеславная женщина Заныкина-Сидорова, первой встретившаяся ему в коридоре, мельком глянув на компьютерного верстальщика, вдруг остановилась и молвила:
— Ты, Городков, сегодня какой-то не такой. Уж не влюбился ли случаем?
Сказав это, Заныкина-Сидорова лукаво потупила взор. Тем самым она давала понять, что догадывается, в кого Веня должен был неминуемо влюбиться, раз уж ему посчастливилось трудиться в «Вольном вечере». И не может не одобрить его выбор.
Вене же вдруг припомнились слова Инструкции, что у Заныкиной-Сидоровой вся спина конопатая, и он не сдержал улыбки. Заныкина-Сидорова тоже улыбнулась.
От ответа на заданный тщеславной женщиной вопрос Веня изящно ушел и в то же время ничуть не покривил душой:
— У меня все прекрасно. Очень доволен жизнью.
Дальнейшего развития у разговора, к счастью, не получилось — в коридоре возник Эдуард Борисович, и Заныкина-Сидорова, естественно, переключила все свое внимание на него. Хозяин, увидев Веню, плотоядно сверкнул глазами за стеклами очков и, взяв компьютерного верстальщика за локоток, стал излагать свои новые идеи относительно журнала «Эдик». Вместе с этим он легонько, но достаточно твердо, подталкивал Веню к его рабочему месту.
Веня включил свой компьютер. Работы, разумеется, и в самом деле хватало. И вскоре, как это нередко с ним случалось, особенно, в начале рабочего дня, компьютерный верстальщик увлекся и трудился с удовольствием.
Часов в одиннадцать, правда, его ненадолго отвлек от трудов Инструкция. Маленький человечек, на этот раз облаченный в потертые джинсы, тонкий свитер и мятый пиджак спортивного кроя, выпорхнул из часов, уселся на краешек принтера и устремил на Веню испытующий, но вместе с тем какой-то виноватый взгляд.
Немного помолчав, маленький человечек наконец изрек:
— А хорошо с тобой вчера посидели! Просто славно!
— Ничего себе, — отозвался Веня, не отрываясь от дела.
Инструкция как-то смущенно поболтал ногами, которыми едва доставал с принтера до стола.
— Иногда полезно бывает.
Веня промолчал.
Маленький человечек смущенно почесал нос и, глядя куда-то в сторону, вдруг молвил еще одну фразу, которую Вене нередко приходилось слышать от соседа Алексея Васильевича:
— Я тебя вчера ничем не обидел?
— Вроде нет, — ответил Веня, покосившись на своего руководителя.
— И ничего лишнего я не говорил?
Веня вдруг припомнил, что Инструкция под конец застолья сообщил, что ему всех жалко, а кого конкретно, уже не смог сказать.
Но вряд ли стоило вспоминать о такой мелочи. Иногда Вене и самому становилось всех жалко. Поэтому он ответил:
— Да все нормально. Если чего и сказал, так всего не упомнишь. Посидели хорошо, даже не ожидал.