В коридоре раздался топот многих ног, шаги неожиданно затихли возле ее двери. Кто-то нажал снаружи на дверную ручку. Нора увидела, как ручка медленно повернулась. Послышались тихие голоса, сопение, ругань. Вышибить эту крепкую массивную дверь вряд ли было возможно. Нору вдруг охватил безрассудный слепой гнев. Она прекрасно знала, чего ищут здесь ночью. И, возможно, совсем не случайно администратора не оказалось на месте. Наверно, в дверь ломились те развязные парни, которые косились на них с Фитом в ресторане. Она огляделась, но не обнаружила в комнате ни одного тяжелого или острого предмета. И все же кое-что нашлось — совок для угля, оставшийся здесь, видимо, с зимы. Не бог весть что, но что поделаешь, если выбора нет.
Она резко распахнула дверь. Их оказалось трое, они опирались друг на друга. Тот, который налег на дверь плечом, упал на пол. Нора с яростью пнула его ногой и подняла совок. Двое других отпрянули. Они были молодыми и сильными, как быки, рубашки обтягивали их широкие плечи.
— Марш отсюда! — вне себя от ярости крикнула Нора. — Пока я кого-нибудь не покалечила.
Тот, который упал, пошатываясь, встал. Его пьяные мутные глаза тупо уставились на нее. Нора замахнулась.
— Я размозжу тебе голову, слышишь?
И Нора с силой захлопнула дверь. За ней послышался болезненный стон, отчаянная ругань. Потом шаги быстро удалились. Нора вдруг сообразила, что завтра может встретиться с кем-нибудь из этой троицы.
Когда Нора проснулась, вокруг стояла такая тишина, что ей показалось, что она внезапно оглохла. Пол был залит лучами теплого осеннего солнца, в комнате все так же пахло рекой. Нора взглянула на часы — без десяти девять. Она вскочила и посмотрела в окно. Стоял обычный спокойный осенний день, сквозь листву деревьев проглядывала река, светлая и спокойная в этот час. Было безлюдно — перевернутые стулья на веранде, окурки на столиках, масляная бумага. И все же день был прекрасным, казалось, тишина растворила его в себе. Нора чувствовала себя хорошо, несмотря на тяжелую голову. Вчерашний день словно выветрился у нее из памяти.
Через полчаса она уже ехала по шоссе к стройке на случайном грузовике, который сам остановился, чтобы подобрать ее. Лицо шофера, молодого парня, голого по пояс, с фиолетовым платком на шее, вылинявшим и грязным, казалось одновременно и приятным и немного нахальным, его улыбка обнажала белоснежные зубы. Он больше смотрел на ее ноги, чем на дорогу, отчего пострадала кошка, которая даже не успела мяукнуть, когда на нее наехал грузовик. Но держался шофер учтиво, обращался к ней на «вы».
— Вы к кому приехали?
— К брату… Он работает здесь на стройке инженером.
— A-а, наверно, я его знаю… Как его зовут?
Нора назвала имя, но шофер его не знал. Они уже выезжали из городка, когда им чуть не попала под колеса свинья. Она с тревожным хрюканьем ринулась во двор, растревожив гусей и куриц. Если так пойдет дело, подумала Нора, то ее путь на стройку окажется усеянным трупами.
— В здешнем кинотеатре дают «Клеопатру», хотите пойти со мной вечером в кино?
Нора вежливо отказалась. Он любезно довез ее до самого здания управления, весело помахал ей на прощанье рукой.
Она тоже улыбнулась ему в ответ — как-никак, он ради нее совершил наезд.
Здание управления построили совсем недавно, пахло известью и краской. Кругом висело множество лозунгов, а у входа — стенгазета с карикатурами, грубоватыми, но довольно остроумными. В центре была изображена телефонистка и надпись: «Алло, я — атомная!» Значит, с этой женщиной ей теперь работать. Мимо Норы прошел человек с ведром, она спросила его о своем брате.
— Третий этаж, тринадцатая комната, — сейчас же ответил незнакомец.
Нора стала подниматься по лестнице — нашел же себе номер! Но, в общем-то, брату везло в жизни, разве что семейная жизнь не слишком удалась, жена почти оторвала его от родительской семьи. В тринадцатой комнате стояло три письменных стола, за одним из них сидел Саша. Двое его сослуживцев сейчас же устремили взгляды на ее ноги. Брат сначала нахмурился, потом добродушно засмеялся:
— Это моя сестренка, ничего, правда?
Сослуживцы что-то пробормотали в ответ, а один из них, с бакенбардами, облизнулся. «Напрасно облизываешься! — сердито подумала Нора. — Я тебя не пригрею…» Ни с кем не поздоровавшись за руку, она села на единственный свободный стул.