— Рассказывай!
— Да что тебе сказать… У отца появилась любовница.
Саша буквально подскочил — вместе с «Запорожцем».
— Что за глупости! — воскликнул он пораженно.
— Да вот так уж, — Нора пожала плечами.
— Откуда ты знаешь?
— Тут и знать нечего. Каждый день бреется и поливает себя одеколоном, как прыщавый гимназист.
— Глупости! — успокоенно ответил Саша.
— К сожалению, не глупости. Однажды утром я видела их вдвоем в парке Свободы. Отец ведь прогуливается по утрам — вроде бы из-за больного сердца. Это было часов в шесть утра.
— Может, случайность?
— Нет! — уверенно сказала Нора. — Я же их видела, они напоминали влюбленных голубков.
Мотор взревел, Саша переключил скорость.
— Мама знает?
— Узнает. Только она вообще не обращает на него внимания.
Это была правда. Уже несколько лет их мать словно не замечала своего мужа. Целыми днями она читала старые любовные романы, которые покупала в букинистическом магазине. Там работала ее подруга, и она откладывала для матери эти книги. Почтенный адвокатский дом, который в былые времена выглядел почти зажиточным, теперь напоминал оставленное поле боя, где некому было даже собрать трофеи. Саша подавленно молчал.
— Как она выглядит?.. Молодая?
— Ты что, думаешь он влюбился в студентку? Пожилая женщина, маминых лет. А была в спортивном костюме, представь себе. Возможно, они вместе совершают кроссы.
Только теперь Саша усмехнулся. «Запорожец» поехал более уверенно.
— Глупости! Только бы они не затеяли развода.
— Большое дело! — Нора пожала плечами. — Но если они решат разводиться, знай, что я приму сторону отца. Он уже сам себе рубашки стирает, сам гладит. Это разве дело?
— Не дело, конечно, — согласился Саша. — У тебя не отвалились бы руки, если бы это стала делать ты!
Нора виновато замолчала. Брат был прав. Но до отца ли ей было, пока они выясняли отношения с Фитом.
Вскоре они подъехали к гостинице. Саша отправился за чемоданом. Нора осталась в машине. Ей не хотелось выходить — каждый куст словно напоминал ей о вчерашней кошмарной ночи. Когда Саша вернулся, она сидела в глубине машины, сжавшись в комочек, словно маленький злой ежик.
— Это все? — спросил Саша, поднимая поношенный чемодан.
— Естественно, — мрачно ответила она, — я ведь не твоя Цуца.
Когда они тронулись с места, она так же мрачно продолжила:
— Нашли место для гостиницы… Кругом такая грязища, хоть бы убирали время от времени.
— Свинство, — согласился Саша.
Когда Нора впервые проснулась в своей комнатке, ей показалось, что она попала в другую эпоху, давно отшумевшую и преданную забвению. Воздух в этот ранний час был голубым-голубым, сквозь раскрытое окно проникал острый аромат осенних цветов и айвы. И в этот аромат вплетался острый запах перезревшего перца — терпкий и приятный. Было неправдоподобно тихо, только время от времени слышалось едва уловимое кудахтанье.
Нора встала и босиком подошла к окну. Небо порозовело. Сад тонул в цветах, все они имели приглушенные осенние тона. Стояла мертвая тишина, даже воробьи молчали, хотя солнце уже вставало. Нора вернулась к высокой кровати и снова легла. Она почувствовала голод, но здесь она не могла пойти, как дома, к холодильнику и вытащить оттуда кусок арбуза и брынзу.
Вчера она мельком видела хозяина дома. Это был пожилой человек, почти старик, сутулый, с одеревенелыми сухими ногами. Он мрачно посмотрел на нее, и потом она словно перестала существовать для него. Его жена, невысокая, худая женщина, беззвучно послала кому-то проклятье и скрылась в доме. Сейчас Нора вспомнила о них и поняла, что сделала ошибку, поселившись здесь.
— Я стану платить вам по тридцать левов в месяц, — сказала вчера Нора. — Этого достаточно?
— Ты что, с ума сошла? — тихо ахнул Дончо.
Но хозяин даже не ответил ей. Он презрительно сплюнул и тоже скрылся в доме.
— Ты зачем бросаешься деньгами! — сердито сказал Дончо. — Ему не нужны деньги. Все у него есть, у него и расходов-то всех на пять левов в месяц.
— Во мне все перевернулось, когда я увидела его кислую физиономию.
— Деньгами ты его не смягчишь!.. Тридцать левов!.. А ты знаешь, какая у тебя зарплата?
— Нет.
— Когда узнаешь, подскочишь… Уж не решила ли ты, что тебя назначили директором, ты — самая обыкновенная телефонистка.
— Хватит меня отпевать! — рассердилась Нора.
Дончо пошел прочь, бормоча себе под нос: «Тридцать левов… Об этом не может быть и речи, я утрясу этот вопрос…».