Весть о случившейся трагедии быстро разнеслась по позициям, вызвав растерянность среди казаков. Лишившись общего командования, он дрогнули под напором устремившегося в атаку врага и отступили ко второй линии обороны.
Получив сообщение о наметившемся успехе, Го Можо стал настаивать на переброске против казаков дополнительных сил. После некоторого колебания Сюэлян согласился отправить из резерва два батальона пехоты, но их появление на поле боя совпало с прибытием двух русских броневиков. Под прикрытием их пулеметного огня казаки яростно контратаковали и сумели выбить врага с захваченных позиций.
Когда об этом доложили Го Можо, ни один мускул не дрогнул на лице полковника от полученного известия.
— Все идет точно по плану, — уверенно заверил он Сюэляна, хотя в душе очень надеялся ворваться в Харбин в ближайший час-другой. — Своими действиями мы прочно сковали значительную часть броневиков противника и если верить сведениям господина Мо, они надежно прикованы к этому участку фронта.
— Можете не сомневаться, господин полковник. Топлива у русских машин имеется ровно на одну заправку — хвастливо заявил посланник генералиссимуса. Словно подтверждая его слова, в штаб пришло донесение, что русские броневики не отошли в тыл, как это было прежде, а остались на позиции.
— Вы видите! Все верно! У них нет горючего, и теперь они нам не опасны! — ликовал Мо. — Господин генерал, можете смело наносить удар нашими главными силами. За успех наступления я ручаюсь!
— Командуйте, Го. Надеюсь, госпожа удача не обнесет нас своей милостью, — приказал Чжан Сюэлян и полковник начал яростно вертеть ручку походного телефона.
Первые сведения, поступившие с поля боя, были вполне обнадеживающими. Под давлением наседающих китайцев, русские оставили свои позиции в центре, оказывая упорное сопротивление на флангах. Появление на передовой двух новых броневиков было встречено китайцами плотным орудийным огнем. По приказу Го Можо к месту прорыва была переброшена почти вся имевшаяся у китайцев артиллерия. Выкаченные на прямую наводку пушки прицельными выстрелами повредили одну из машин и заставили русские броневики отойти.
Известие об этом окрылило Чжан Сюэляна и его штаб. Казалось, что наступил решающий момент сражения. Ещё один натиск и враг будет окончательно разбит и путь к долгожданной победе будет открыт. Ободренные уходом русских броневиков с поля боя, китайцы бросились в новую атаку, но скорой победы не получилось.
К месту сражения приблизился бронепоезд, и его орудия принялись безжалостно громить наступающие ряды китайской пехоты. Одновременно с этим выяснилось, что русские броневики не ретировались с поля боя, а отошли на заранее заготовленные позиции и их пулеметы мешали успешному развитию штурма.
Китайцы попытались уничтожить их артиллерией, но оказалось, что сделать это было не так-то просто. Им активно противодействовала русская артиллерийская батарея, ведущая огонь с закрытой позиции, а также подошедшие из тыла два броневика вооруженные 37-мм пушками Гочкинса. Противостоять столь мощному огневому заслону пехотинцы Сюэляна не смогли и были вынуждены отойти с большими потерями.
Накал страстей в штабе был столь велик, что, позабыв про всякую осторожность, желая лично разобраться в причинах отступления, Чжан Сюэлян покинул свою ставку и прибыл на передовую. Хмуро понурив глаза в пол, командиры частей готовились доложить о постигшей их неудаче, но их спас блистательный хамелеон. Он принялся горячо убеждать молодого генерала продолжить штурм
— Нужна ещё одна атака и победа будет за нами. Неужели вы не видите, что противник выложил все свои козыри, и теперь он абсолютно голый. Сделайте это, и сегодня же Харбин будет у ваших ног! — убеждал Сюэляна Мо, гипнотизируя собеседника пылким взором.
— Вы требуете слишком многого, господин советник! Бросать солдат на русские пулеметы и пушки непозволительная роскошь. Мы должны беречь их! — возражал ему Го.
— Солдаты и существуют специально для того, чтобы воевать и гибнуть ради одержания победы. Мне очень странно слышать подобные речи от вас, полковник, в тот момент, когда решается судьба всего сражения, всей кампании, всего похода! Вместо того чтобы проявить решительность и твердость, вы начинаете непонятные рассуждения! Отдайте приказ о наступлении и вместе с нашими друзьями в Харбине, мы сломим сопротивление русских, генерал!
— Что-то не видно результатов обещанного вами мятежа. Зайончковский дерется столь уверенно, как будто за его спиной крепкий тыл.
— Быть может именно в эту минуту, Харбин уже захлестнул мятеж, а мы попросту теряем время, упуская свой шанс! — запальчиво выкрикнул Мо и попал в самую болевую точку Сюэляна. Напоминание об упущенном шансе подхлестнуло самолюбие молодого человека, и он приказал продолжить штурм.
Вновь запели трубы, затрещали барабаны, и едва пополнив свои поредевшие ряды, батальоны устремились в новую атаку. И снова застрекотали пулеметы в гнездах обороны и на броневиках, загрохотали пушки бронепоезда, затукали орудия «Ланкастеров». Правда, на этот раз скупее и глуше и словно почувствовав слабину обороны харбинцев, солдаты клики наседали все настойчивее и настойчивее.
Расстояние между противниками сокращалось, и русские пехотинцы уже собирались вступить в рукопашную схватку, как вдруг, в километре от места боя послышался сильный грохот и скрежет. Прошло несколько томительных минут и перед изумленными китайцами предстало четыре танка «Рено». Яростно терзая землю своими могучими гусеницами, они уверенно двинулись на вражеские позиции.
Возможность появления русских танков в этом сражении совершенно не исключалась как Го Можо, так и самим Сюэляном. На танкоопасном направлении были выкопаны широкие рвы, но вопреки всем ожиданиям, Шаповалов двинул свои коробочки там, где их совсем не ждали. В этом месте фронта находилась топкая низменность, по твердому мнению военных, совершенно непригодная для движения броненосных машин.
Броневики там действительно бы не прошли, а вот танки благодаря внезапно наступившим утренним морозам шанс имели. Перед началом операции Шаповалов специально послал пластунов обследовать низменность, и они принесли обнадеживающие сведения. Командир отряда решил рискнуть, и стальные танки устремились в атаку на редкие китайские заслоны.
До последней минуты, сидевшие в окопах китайцы были уверены, что лязгающие гусеницами машины застрянут в топкой земле и все обойдется, но чуда не произошло. Выбрасывая комья грязи, танки преодолели опасный рубеж и уверенно наползали на оробевшего противника.
Не дойдя до переднего края китайских окопов, один из танков остановился, развернул тупое дуло пулемета, и длинная очередь гулко ударила по головам застывших в изумлении солдат. Ей вторила пушка второго танка, затем третьего, четвертого также остановившегося для ведения огня. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы китайцы дружной гурьбой бросились бежать кто куда, позабыв обо всем.
С появлением на поле боя «Рено» картина боя кардинально изменилась. Солдаты Сюэляна оказались морально не готовы к столкновению с бронированными громадами. Одного их вида было достаточно, чтобы лишить китайцев всякого желания бороться с ними, а пулеметные очереди и орудийный огонь обращали воинов клики в бегство.
Подобно карточному домику, развалившемуся от случайного порыва ветра, ломалось и рушилось все вражеское построение под натиском русских танков. Уничтожая живую силу противника огнем своих орудий, давя гусеницами пулеметные гнезда, машины Шаповалова выкатились к одной из полевых батарей китайцев и уничтожили её.
Вслед за танками, на главном направлении сражения в атаку на врага двинулись, пушечные «Ланкастеры» и притихшие было пулеметные «Путиловцы». Их порыв поддержали пришедшие с левого фланга броневики, чудесным образом исцелившиеся от своих топливных недугов. Все вместе, они подобно могучему молоту яростно напирали на противостоявшие им батальоны Сюэляна, намереваясь прижать и уничтожить врага на грохочущей за его спинами танковой наковальне.
Единственное, что можно было сделать в этом случае — попытаться уничтожить танки противника артиллерийским огнем. Учитывая их минимальное число, задача была вполне выполнима, но молодой генерал не сделал этого. При виде стальных махин его сердце так же дрогнуло, как дрогнули сердца его солдат. Едва увидев, что русские танки приближаются к нему, Чжан Сюэлян бросился к своей машине и покинул поле боя.