— Хорошо поете, ваше превосходительство, но почему у остальных на этой каторге нет дворцов, и они вынуждены жить в лачугах!? — гневно выпалил собеседник, но Фрунзе и бровью не повел.
— Опять ошибаетесь, Нестор Иванович. Здесь у нас не каторга, а колония, и живут наши колонисты в нормальных условиях. Дворцов у них точно нет, но вот хороший дом имеется почти у каждого. И в этом вы сможете скоро убедиться лично.
— Значит, хотите обеспечить домом с крепкими стенами и чудными решетками на окнах? Это я уже проходил, господин Фрунзе, не удержите!
— Можете называть меня Михаилом Васильевичем. Григория Ивановича вы полагаю, знаете заочно. В отношении же домов вы зря иронизируете. Домами своих колонистов мы не обеспечиваем, а помогаем в их построении. По поводу вас и ваших товарищей, присланных сюда на основании решения суда, то у нас с Григорием Ивановичем, есть одна интересная мысль.
Фрунзе сделал паузу, но не услышал ответа. Его собеседник гордо вскинул голову в ожидании решения своей судьбы.
— Зря вы видите в нас врагов Нестор Иванович. У нас у каждого есть свои идеалы, свое видение жизни, но, оказавшись на этом пяточке африканской земли, мы пытаемся со всеми, прибывшими в Того, людьми найти общий язык. Вражда, при том огромном количестве взрывоопасного контингента, нам здесь никому не нужна. Ни власти, ни колонистам.
— Здесь очень серьезное положение, гораздо серьезнее, чем тебе кажется Нестор. Господа соседи уже дважды пытались нас раздавить и только благодаря нашей сплоченности, мы сегодня не только живы, но и даем праздник назло всем англичанам, французам и американцам. Мы хотим тебе предложить серьезное дело, а ты фордыбачишься! — воскликнул Котовский, ухватившись за спинку противоположного от гостя кресла.
— И какое это дело? Возглавить администрацию нового рудника и помогать вам, эксплуатировать моих боевых товарищей, так!? Никогда этого не будет!! — воскликнул Махно, но его гневная тирада вновь ушла в пустоту.
— А с чего ты это взял, что мы именно это хотим предложить? — поинтересовался Котовский.
— Об этом говорит вся ваша пересыльная тюрьма! Новых каторжников на эти, как их там, бомбиты, а Махно надзирателем над ним. Плохо вы храните свои секреты, господа хорошие, — презрительно молвил анархист, радостный оттого, что смог уесть своих собеседников.
— Значит, говорят, — бригадир и Фрунзе обменялись хитрыми взглядами, — ну и пусть себе говорят. А теперь послушай, что мы тебе скажем. Ты, Нестор, вольный орел, бунтарь и сажать тебя на нудную административную работу, это — верх глупости. Ведь все равно будешь ратовать за полную анархию и свободу от всякой власти. Будешь?
— Буду! — честно признался анархист.
— Вот видишь. И как сделать, чтобы и овцы были целы и волки сыты? — спросил его Котовский.
— Не знаю. Вы начальство вы и думайте, — холодно процедил Махно.
— Да мы уже с Михаилом Васильевичем подумали над этой проблемой и вот, что решили. Хлопотный ты мужик Нестор Иванович, а у нас своих хлопот хватает и поэтому мы намерены тебя и твою боевую братию отпустить, подобру-поздорову.
— Как отпустить!? Просто так, взять и отпустить? Хитрите, что-то господа хорошие, наверняка обмануть хотите, каверзу хитрую строите, — насторожился Махно.
— Никто вас не собирается обманывать, Нестор Иванович. Держать вас здесь себе дороже, вот мы хотим расстаться с вами, отпустив на волю, но только с одним условием.
— Значит, все-таки есть условие, — сварливо усмехнулся анархист.
— Есть, конечно, как же без него, — улыбнулся Фрунзе, — дадите честное слово революционера-анархиста, что никогда не появитесь на нашей земле и гуляй по Африке. Проповедуйте свою анархию, стройте социальное государство, полная свобода.
— И это все?
— Это все. Завтра весь этап отправят на север колонии, якобы на новые бокситные рудники. Там мы дадим оружия, провиант, поможем с лошадьми, проводниками. Затем вы покинете нашу колонию, мы объявим вас беглецами и все. Куда вы пойдете и чем будите заниматься дальше, это ваше дело, Африка большая.
От подобного откровения представителей власти Махно сильно растерялся, неожиданные предложение Фрунзе поставили его в тупик. Идя на встречу с губернатором, он был уверен, что власти попытаются его сломить, и для этого будут всячески запугивать и давить. Главарь украинских анархистов был готов к борьбе за свою честь и достоинство, и вдруг оказалось, что ничего не нужно. Противник не только отказывается от борьбы, но и выстраивает золотой мост для бегства. Все это было столь необычно, что Махно не знал, что и сказать.
Видя состояние собеседника, Фрунзе попытался развеять его сомнения. Ровным и спокойным голосом, он принялся излагать свои аргументы.
— Вам кажется, что мы обманываем вас, но это не так. То, что мы предлагаем вам, это очень выгодный компромисс для всех нас. Вы и ваши люди получаете свободу, за которую так боролись в России, а мы избавляемся от лишней головной боли и ненужных проблем. Вооружением как я говорил, мы вас обеспечим из арсеналов бригады Григория Ивановича, снабдим всем необходимым. Скорей всего, к вам пожелают присоединиться казаки батьки Кокубенко. Они живут особняком от остальных колонистов, хорошо знают местность, здешние обычаи и тоскуют по вольной жизни. Думаю, они будут вам хорошим подспорьем.
— Ну, а англичане и французы на земли, которых вы нас выталкиваете. Какие силами они располагают, вдруг у них там армия, против моего небольшого отряда?
— Во-первых, не выталкиваем, а мирно отпускаем, не надо передергивать факт. Во-вторых, основные воинские соединения наших соседей сосредоточены здесь на побережье, для охраны портов. В тех же землях Французской Западной Африки, куда мы вам предлагаем отбыть, колониальных войск вообще нет. Есть только чиновники и плохо вооруженные жандармы из числа местных жителей. Все главные силы генерал-губернатора Гастона Карде находятся в Дакаре, в тысячах километрах отсюда. Так, что время и возможности у вас будут, это я вам твердо гарантирую, — заверил собеседника Фрунзе, но не развеял его настороженности.
— Гладко стелите, господа хорошие, да вот только как будет на самом деле, это ещё неизвестно, — молвил анархист, лихорадочно пытаясь выявить тайные намерения губернатора и его помощника.
— Смотрит, Михаил Васильевич, как быстро меняются люди. В России, помнится, ради торжества идеи анархии батька Махно с маузером и гранатой шел в бой, не сильно интересуясь численностью противника, а тут вдруг начал составлять калькуляцию своих и чужих сил, — отпустил злую шпильку в адрес бунтаря Котовский и Махно тут же взорвался.
— Не вам обвинять меня в отходе от идей анархии, господин бригадный генерал! Не надо! — взвился Махно.
— А ты не цепляйся к словам! Тебе сделали предложение, так будь добр, ответь на него коротко и ясно, а не пускайся в философию, что будет, — парировал Котовский.
Оба спорщика вскочили со своих мест и уставились друг на друга пылкими взглядами.
— Так, все остыли оба! — вмешался в перепалку губернатор. — Мы здесь собрались решать серьезные дела, а не браниться попусту. Итак, наша позиция Нестор Иванович вам известна, теперь мы хотим услышать ваше слово, дорогой гость.
— Для принятия такого важного решения, мне надо поговорить с хлопцами, посоветоваться и все как следует обмозговать.
— Боюсь, это невозможно. Мне нужен ваш ответ сейчас, — решительно произнес Фрунзе.
— Как это невозможно?! Я так с бухты-барахты вести переговоры не намерен!
— Извини, дорогой Нестор Иванович, но другого разговора не будет. Это дело мы с Григорием Ивановичем ведем на свой страх и риск, без ведома и одобрения Москвы. Ясно? А если ты будешь советоваться с хлопцами, то тогда о наших предложениях обязательно узнает вся тюрьма, весь город, а затем и наши «дорогие» соседи. Подобное положение дела нас никак не устраивает. Разговор у нас идет только с тобой и ответ нам должен дать только ты и сейчас.