— Это вы сами увидите. Когда мы вернемся во Дворец магии, я покажу вам один наш оптический инструмент, который наведу на Землю.
— А куда, по нашей карте, мы направляемся теперь? — спросил Ардеа.
Сагастос снова рассмотрел начерченный князем набросок и сказал:
— Мы пересечем море, которое вы прозвали "Песчаным морем". На берегах "Континента Беера" и находятся горы, в которых расположены копи. Недалеко оттуда, поближе к экватору, живут селениты, которых мы посетим, когда осмотрим копи. В настоящую же минуту мы находимся, приблизительно, на так называемом "Континенте Гершеля".
На следующий день они простились с Роху-Цампи. В его семье царило сильное волнение, и все женщины плакали. Оказалось, что племянница хозяйки дома была убита и съедена мужем после происшедшей между ними ссоры.
Видя, что Сагастос молчит, Ардеа тоже не сделал никакого замечание. Когда же они остались одни в экипаже, князь не в силах был сдержать своего негодования и спросил, неужели закон действительно допускает подобные ужасы?
— Закон не разрешает их, но терпит, как наследие прошлого, которое может быть искоренено только с течением времени и постепенно. Между прочим, еще в прошлом веке было издано положение, по которому муж, убивший и съевший свою жену, обязан возвратить семье погибшей половину ее приданого; а после седьмого раза теряет право жениться, и должен жить вдовцом — аскетом.
— А разве он не может завести себе возлюбленную?
— Может, если найдет; но только ему такой не найти. Не потому, что все женщины будут избегать его, а потому, что у ассуров, как они ни дики, нет проституции.
После нескольких дней пути наши путешественники достигли гористого участка, где находились копи. Вид этого уголка напомнил Ардеа его далекое отечество. Животные, на которых они приехали, напоминали больших мулов. Узкая и каменистая дорога змеей вилась между пропастями и остроконечными скалами. В довершение сходства растительность была зеленого цвета, — правда, темного или синеватого, — но все-таки не красного или коричневого, какой он видел до сих пор.
Дорога заканчивалась плоской вершиной, на которой стояли массивные ворота, представлявшие вход в шахты.
Сторож ввел их в темную комнату, где они переменили свое платье на легкие, белые рубашки. Затем, войдя в боковую дверь, они очутились в настоящем лабиринте галерей, которые расходились по всем направлениям и терялись из виду. Над входом в каждую галерею была надпись, какой нации она принадлежала. По галереям ходили служащие при копях, наблюдавшие за работавшими там ассурами. Местами галереи образовывали обширные гроты.
Весь этот подземный мир ярко освещался электрическими лампами, и там стояла удушливая жара. Все рабочие работали нагими, и Ардеа, несмотря на свой более чем легкий костюм, обливался потом.
В одном из гротов, где работало человек двадцать ассуров, под наблюдением нескольких раваллисов, Сагастос обратил внимание князя на отверстия в скале, откуда медленно, тонкими струями стекала в большие приемники полужидкая масса, одна — бледно-желтого, другая — золотисто-желтого, а третья, наконец, оранжево-желтого, почти красного цвета.
— Это золото, — сказал Сагастос. — Оно твердеет только после того, как его охладят в родниковой воде, которая холодна, как лед, и имеется здесь в изобилии. Твердость золота находится в зависимости от того, сколько времени держат массу в воде. Для произведений искусства, например, употребляют мягкое золото, что крайне облегчает работу. Затем готовую уже вещь, вместо воды, погружают в особый химический состав, в котором она также твердеет, не теряя своего блеска.
В других гротах и галереях Ардеа видел, как текли серебро, медь или другие металлы, а также какое-то неизвестное вещество, необыкновенной красоты. Прозрачное, как хрусталь, и блестевшее, как бриллиант, оно несло в своей кристаллической массе драгоценные камни всевозможных оттенков, имевшие геометрическую форму, как снежинки.
— Из этого вещества делают кубки, вазы, статуэтки и другие вещи, которые затем твердеют и приобретают чудный вид, — объяснил Сагастос.
— Впрочем, — прибавил он, — вы сами увидите и даже будете обладать такими вещами во дворце, который мы хотим отделать для вас со всею роскошью, какую только может дать наша планета.
— Как вы все добры ко мне! Чем я буду в состоянии хоть когда-нибудь выказать вам ту благодарность, какая наполняет мою душу? — с волнением сказал Ардеа.
— Дорогой друг! Тщеславие побуждает нас блеснуть перед жителем Земли произведениями нашей культуры, а потому мы не заслуживаем никакой благодарности, — со смехом ответил Сагастос.