Среди «беспартийных» с определенной политической ориентацией были люди самые различные, начиная с бывших членов «союза русского народа», до левых социал-демократов включительно. Все эти люди были теперь сброшены вместе в одну бесформенную массу «беспартийных», так как, кроме коммунистической партии, в советской России не существовало никакой другой политической партии, да легально и существовать не могло. Вполне естественно поэтому, что «беспартийные» сотрудники какого-либо учреждения разговаривали друг с другом обо всем, что угодно, о вопросах жалованья, о жилищной нужде, о дороговизне средств пропитания, о женщинах, об одежде, о театре, об искусстве, о служебных и о частных вопросах, только не о политике. «Беспартийные» избегали всяких политических разговоров, как с «беспартийными», так и с членами партии.
При поступлении на государственную службу приходилось заполнять особый «опросный лист»[18], который содержал 39 вопросов. Конечно, необходимо было указать имена и местожительства родителей, детей, братьев и сестер.
Вопрос № 24 гласил: «К какой политической партии принадлежите, время поступления в партию и номер членского билета».
Вопрос № 25 гласил: «Состояли ли раньше в каких-либо политических партиях и в каких именно, где и когда».
Вопрос № 26 гласил: «Если беспартийный, какой партии вы сочувствуете».
На вопрос 24-ый беспартийному, конечно, легко было ответить, а именно просто ответить «нет».
Вопрос 25-ый уже был труднее. Если беспартийные прежде принадлежали к политической партии левого направления (к трудовикам, народным социалистам, социалистам-революционерам, социал-демократам-меньшевикам, к еврейскому Бунду), то они могли спокойно указать на это. Если же они прежде принадлежали к политической партии правого направления (к союзу русского народа, к октябристам), или же к либеральной партии (к конституционно-демократической партии, так называемым кадетам), то они предпочитали, по возможности, умолчать об этом.
Поэтому, не приходится удивляться тому, что господствующая партия относилась к беспартийным с подозрением, ибо никогда нельзя было знать, что скрывалось под этой всеуравнивающей маской.
Вопрос № 26-ой был насилием над совестью, которому большинство подчинялось лишь под давлением материальной нужды. Естественно, ответ на вопрос «какой партии сочувствуете?» — гласил «я сочувствую РКП», т. е. российской коммунистической партии.
Правда, господствующая партия так же мало верила в искренность этого сочувствия, как в искренность действительной беспартийности, или, скорее, политической незаинтересованности или неориентированности «беспартийных».
Конечно, для всякой государственной власти чрезвычайно важно располагать составом служащих и государственным аппаратом, который искренне предан существующей форме правления, господствующему режиму, и на коего можно вполне положиться.
Поскольку советское правительство вынуждено опираться, как в отношении военных, так и в отношении технических, экономических и финансовых вопросов, на специалистов, которые, за редчайшими исключениями, являются «беспартийными», т. е., во всяком случае, не принадлежат к коммунистической партии, поскольку коммунистическая партия еще не создала своих собственных специалистов, — а для этого потребуются, во всяком случае, многие годы, — постольку не приходится удивляться, если советское правительство надзирает над своими беспартийными специалистами внутри советской России и за границей, и старается установить их действительную политическую ориентацию, или, по меньшей мере, их лояльность по отношению к советскому правительству.
Является твердо установленным фактом, что в советской России существует целый ряд специалистов политически правого или либерального, следовательно, определенно антикоммунистического направления, которые все-же работают усердно и честно, по наилучшему своему разумению. Они служат своей стране, своей родине, они работают так хорошо, как могут. Они служат безразличному для них или ненавистному им режиму, поскольку этот режим существует. Они будут первыми, которые оставят корабль, если он станет гибнуть, они будут первыми, которые помогут низвергнуть советский режим, если он начнет шататься.
Но в советской России существует также большое число людей левого направления, типичных интеллигентов, не мыслящих коммунистически, но усердно и добросовестно исполняющих свой долг, ибо из двух возможностей — царизма или советской власти — они сознательно предпочитают последнюю. Эти специалисты — для которых невыносимы режим насилия, существующей в советской России, насилие над совестью, притеснения и преследования всех инакомыслящих и уничтожение всех политических и гражданских свобод — все-же по политической своей идеологии стоять близко к господствующей партии, как представительнице трудовых классов. Они сознательно вступают на службу советского правительства, они убежденно работают над восстановлением страны, они решительно отклоняют всякий саботаж.