Другой долг был перед моим отцом, который после ухода на пенсию работал над своими мемуарами и не успел их закончить. По оставленным им рукописям и черновикам я подготовил к печати первый том этих воспоминаний о годах его работы послом в США. Весь этот период пришелся на время пребывания у власти Н.С. Хрущева, и передо мной встала сложная задача: как писать, не упоминая Никиту Сергеевича, имя которого оставалось «табу» для печатных изданий вплоть до середины горбачевского времени. Приходилось называть его то председателем Совета Министров СССР, то «советским руководителем», но фамилию не упоминать. Но и в таком, сильно кастрированном виде книга проходила с большим трудом.
Сначала её отправили на внутреннюю рецензию в американский сектор нашего же отдела, где предложили снять то место, где рассказывалось о перипетиях очередного приезда в США А.И. Аджубея, зятя Хрущева. Аджубей установил контакт с Робертом Кеннеди, братом президента, и обсуждал с ним проблемы, возникшие на ту пору в советско-американских отношениях. Он действовал, не ставя в известность МИД и советского посла в Вашингтоне. Когда по его отчёту у А.А. Громыко возникли недоуменные вопросы, он обратился за разъяснениями к послу. Было очевидно, что, будучи нетрезвым, Аджубей перепутал суть высказываний Кеннеди. Чтобы не ввязываться в историю с близким родственником советского лидера, посол дал уклончивый ответ в МИД. Сотрудник нашего американского сектора счёл этот эпизод «не существенным» и предложил его снять. Издательство с ним согласилось.
На заключительной стадии верстка мемуаров попала в Главлит и там застряла. В это время надо мной сгустились тучи, и ни издательство, ни Главлит не хотели связываться с «сомнительным», теперь уже бывшим консультантом ЦК. Мне пришлось зайти в Кремль к Володе Пархитько, помощнику А.А. Громыко, который тогда был Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Пархитько позвонил начальнику Главлита и от имени своего шефа поинтересовался судьбой мемуаров посла Меньшикова. Этого звонка было достаточно, чтобы Главлит тут же дал добро на выпуск книги. Она вышла в свет в апреле 1986 года под названием «Вашингтон, 16-я улица. Из записок советского посла».
Помимо этого я подготовил новую книгу о капитализме, вышедшую в свет в 1986 году, где писал о некоторых новых тенденциях, которые представляли особую опасность для социалистической системы.
Главной идеей книги была формула о переходе капитализма в новую, транснациональную фазу, которая поначалу способствовала подъёму экономики. В некоторой степени это было связано с длинным циклом Кондратьева. Опасность для социализма была в том, что капитализм получил при этом ещё одно «второе дыхание», тогда как социализм адекватного ответа на этот раз не нашёл. Опасность была и в том, что транснациональный капитализм формировался при гегемонии США, которые были для Советского Союза главным геостратегическим, а не только социально-экономическим соперником. Это также определяло активизацию США и НАТО в гонке вооружений, которая ослабляла СССР экономически.
Не все эти выводы в той книге были сделаны в прямой форме, но они, что называется, напрашивались по смыслу текста. Горбачевская эра в нашей стране ещё только началась, и тогда не было ясно, к чему она приведет. Горбачев признал наличие у нас глубокого структурного кризиса, но его политический курс оказался не контрнаступлением, а фактической сдачей позиций внутри и вовне. Когда я писал эту книгу, предусмотреть такой ход событий в полной мере было нельзя. Но некоторые признаки назревавшего в партии идейного кризиса уже тогда можно было видеть по отдельным эпизодам. Расскажу об одном из них.
Вокруг партийной программы
Вскоре после смерти Л.И. Брежнева при Ю.В. Андропове было принято решение о подготовке новой редакции Программы КПСС, которую предстояло принять на очередном съезде партии в 1986 году. Работа по составлению этого документа началась заблаговременно — в 1983 году. Как всегда, на загородной даче засела очередная группа, в которую входили представители Отдела пропаганды, а также директор Института США и Канады Георгий Арбатов, политический обозреватель «Известий» Александр Бовин и только что назначенный директором ИМЭМО Александр Яковлев. Отбор группы был странным, т.к. в неё не вошли такие видные идеологи того времени, как главные редактора «Правды» Виктор Афанасьев и «Коммуниста» Ричард Косолапов, директор Института философии АН Георгий Лукич Смирнов и другие. По-видимому, на таком составе группы настоял новый Генсек Юрий Андропов, который лично знал Арабатова и Бовина, работавших в руководимом им Отделе социалистических стран ЦК ещё до его перемещения в КГБ. Знал ли он об особых настроениях этой группы? Не мог не знать.