О событиях, предшествовавших вторжению крымского войска в русские земли, посол в Крыму Василий Шадрин впоследствии сообщал следующее: «Вышел Али-царевич за две недели до ильина дня (20 июля. ― В. К.) со всеми людьми, а с пим Уметь-царевич, Ахматов сын, да Озибек-царевич, а пошли на великого князя украины со всеми людьми». Ахмед-Гирей, в то время сторонник Москвы, попробовал направить набег на Литву, по встретил сопротивление «Богатырь-салтана», который не только «почал ворочать» князей и мурз к русским рубежам, но «иных князей, кои не послушали, начал стрелять». В результате разногласий сам «Али-царевич», поставленный во главе войска, «а с ним многие люди» вернулись в Крым, но «от тех людей пошли четыре мурзы на великого князя украины без царева ведома и без царевичева». Позднее, после неудачи, постигшей поход, Мухаммед-Гирей утверждал, что «некоторые люди», «отделившись от сына моего от Богатыря-салтана, без нашего ведома, приходили на твою украину». Однако общее состояние русско-крымских отношений и неоднократные угрозы хана заставляют сомневаться в непричастности Мухаммед-Гирея к походу. Видимо, это была попытка оказать военное давление на Москву, которая не шла на уступки в переговорах с Крымом. К тому же «некоторых людей» «ходило тысяч с двадцать»![85]
Крымское войско двигалось в обычном для него походном порядке. Основные силы направились прямо к Туле, а «крылья» татарской конницы начали разорять окрестные села и деревни, грабить и захватывать пленных. О крымском вторжении на этот раз было известно заранее, и русские воеводы приняли энергичные меры для его отражения. Навстречу врагу выступило большое войско, возглавлявшееся Василием Одоевским, Иваном Воротынским и «иными воеводами». Русские военачальники не ограничились обычной обороной «берега», а перешли Оку, чтобы встретить татар в поле. Вперед были высланы с конными отрядами «легкие воеводы», чтобы помешать летучим татарским загонам захватывать пленных и грабить деревни. «Большие воеводы», по словам летописца, «послали вперед себя против татар детей боярских не с многими людьми, Ивашку Тутыхина да Волконских князей, и велели им со всех сторон татарам мешать, чтобы не дать им воевать, а сами воеводы пошли за ними на татар». Действия передовых отрядов русского войска были успешными. «Ивашка Тутыхин с товарищами, прийдя, начали мешать татарам со всех сторон, и не дали им воевать, да и у них многих людей побили». Крымские насильники встретились в Тульской земле с противником, который хорошо знал тактику степняков и использовал их собственное оружие — быстроту и неожиданность нападений. Татарские конные отряды, бросая добычу и пленников, в страхе бежали к основному войску. Между тем русские полки с «большими воеводами» приближались, и «татары, послышав великого князя воевод, вскоре возвратились». Но уйти удалось немногим. Русская конница неотступно преследовала крымцев. А дороги им перерезали «пешие люди украинные», крестьяне тульских земель, взявшие в руки оружие. «Наперед им зашли по лесам многие пешие люди украинные, — повествует летописец, — и им дороги засекли, и многих татар побили. А спереди люди от воевод, подоспев, конные начали татар топтать, и по бродам, и по дорогам их бить, а пешие люди украинные по лесам их били». Летописцы специально подчеркивали, что «тогда много побили татар на Глутне, и по селам, и по крепостям, и на бродах, а полон алексинский весь отполонили», «а иные многие татары в реках потонули, а иных живых поймали». Крымское войско потерпело серьезное поражение. «Как узнали от достоверных, паче же и от самих татар, которые пришли после того из Крыма, мало их от 20 тысяч в Крым пришли, и те пешие, и босые, и нагие»[86]; «всех их ходило тысяч с двадцать, а пришло их в Крым только, говорят, тысяч с пять, да и те пешие и нагие, а, говорят, всех на украине побили»[87].
Неудачным оказался и следующий поход крымских татар, предпринятый осенью 1517 г. В Северской земле их разгромили местные князья; видимо, численность их была незначительной, «Той же осенью, в ноябре, прислал к великому князю Василию Ивановичу, государю всея Руси, слуга его князь Василий Иванович Шемячич своего человека Михаила Янова с тем, что приходили татары крымские на украину, на их отчину на Путивльские места. И князь Василий за ними ходил и дошел (догнал. — В. К.) их за Сулою, и многих татар побил, а иных переимал, а языки к великому князю прислал»[88].
Неудача отрезвляющим образом подействовала на Мухаммед-Гирея. Он не решился на войну с Русским государством, показавшим силу своего войска. Московское правительство использовало благоприятную обстановку для того, чтобы решить в свою пользу спор о наследнике казанского хана. 19 ноября 1517 г., явно не без посторонней помощи[89], умер в русском плену Абдул-Латыф, которого крымский хан прочил на казанский престол. Впрочем, Мухаммед-Гирей довольно быстро нашел замену своему кандидату. Он писал Василию III: «Казанский Магмед-Аминь, сказывают, болен, и я брата своего Сагиб-Гирея на тот юрт изготовил»![90] Но московские послы в Крыму, выполняя строгое указание Василия III, упорно уклонялись даже от обсуждения казанских дел. У великого князя имелся свой собственный кандидат на казанский престол, «служилый» касимовский «царевич» Шах-Али. Шах-Али явно не отличался особым умом, не обладал государственной мудростью и полководческими способностями; больше того, как выяснилось позднее, он вообще был мало способен к правлению. Однако московское правительство выбрало именно Шах-Али из многих татарских «царевичей», потому что он происходил из рода астраханских ханов, наследников ханов Большой Орды, злейших врагов крымских Гиреев. Это было главным: союза двух татарских ханств у своих границ — Крымского и Казанского — Русское государство не могло допустить.