Необходимость укрепления южных границ диктовалась дальнейшим обострением русско-крымских отношений. Большое недовольство в Крыму вызвал переворот в Казани. Влиятельная группировка казанских феодалов, сторонников Москвы, изгнала хана Сафа-Гирея и вместо него на казанский престол возвела приверженца Москвы, касимовского царевича Джан-Али (Яналей), племянника хана Большой Орды Ахмеда. Сафа-Гирей бежал в Крым. Очередная усобица в Крыму помешала татарам немедленно организовать поход на русские земли. Саадет-Гирей был свергнут калгой Ислам-Гиреем, но и последний по смог удержаться у власти. Только в 1533 г., при поддержке турецкого султана, крымским ханом стал Сагиб-Гирей, правление которого характеризовалось «резко враждебной политикой, проводимой им в отношении Русского государства»[169]. Положение на «украине» сразу обострилось.
В мае 1533 г. великий князь Василий III в своем «наказе» предупреждал карачевского наместника Семена Михайловича Чертова: «Писал ко мне из Новгорода из Северского наместник наш князь Иван Барбашин, а к нему писал из Рыльска наместник наш Василий Сернеев, что пришел к нему с поля рыльский казак Иванко Хонин с товарищами, а привел с собою женку-полонянку карачевского полону, и та женка сказывала, что те татары, которые были в Карачеве на посаде, в понедельник на пятой неделе после великого дня встретились с азовскими татарами близко Донца, да полон отпустили в Крым, а сами возвратились с азовцами вместе да пошли на наши украины на Карачевские места». «И ты б однолично жил бережно, — наказывал великий князь, — и сторожи держал крепко, и люди бы все у тебя были собраны в городе с женами и с детьми, и дело бы наше берег по нашему наказу. А каковы у тебя будут вести, и ты б не держал без вести в Одоев воеводу нашего князя Ивана Михайловича Воротынского с товарищами, а на Бобрике воевод наших Романа Ивановича Одоевского с товарищами, а меня о всем без вести не держал...» Из Москвы не только предупредили наместника об опасности и приказали быть бдительным, но и тут же выделил и военные силы. «Да велел у тебя быть в Карачеве людям князя Ивана Воротынского, за которыми поместья в Мехцовске и в Козельске, да и список их по именам к тебе послал. И ты бы по тому списку их вместе собрал, а я к ним грамоту свою послал же, чтобы у тебя в Карачеве были сейчас же»[170].
В этом интересном документе следует отметить ряд моментов, характеризующих оборону «крымской украины» в целом. Прежде всего обращает на себя внимание оперативность информации о передвижениях даже сравнительно немногочисленных татарских отрядов. Эта информация поступает в Москву и немедленно доводится до сведения пограничных воевод. Карачевскому наместнику посылается не только подробный «наказ», но и выделяются военные силы для отражения набега. В свою очередь наместник обязан «не держать без вести» других пограничных воевод, чтобы они могли принять меры в случае опасности. Небезынтересен и принцип сбора войска для усиленной обороны того или иного пограничного города, в данном случае — Карачева. В распоряжение наместника посылались «дети боярские» из соседних уездов, причем в Москве их знали даже «поименно»! Все это дает основания считать, что уже в начале 30-х годов сложилась достаточно стройная и продуманная система оборонительных мероприятий на «крымской украине».