Трудно даже представить, какие опустошения причинили русским землям эти казанские вторжения. Жалованные грамоты того времени рисуют картину полного разорения нижегородских, галицких, костромских, муромских «мест». «В Нижнем Новгороде село Высокое с деревнями все пусто, от казанской войны люди побиты, а иные в полой пойманы, а дворов нет и пашни не пашут»; в Галицком уезде и в Костромском «казанские татары» и «черемисы» «деревни пожгли и людей в полон вывели, а иные люди из тех воеванных деревень и из сельца разбежались»; под Муромом «клети и дворы и деревни сожгли казанские люди, а христиан в полон вывели, а иных высекли, да и животину и имущество взяли, а мелкую животину высекли»[262].
Между тем в Казани росло недовольство ханом Сафа-Гиреем и его крымским окружением. Недовольны были ремесленники и торговая городская верхушка: разрыв с Москвой нарушил давние торговые связи с Русским государством. Недовольна была и часть казанских феодалов, оттесненных крымцами от власти. В Казани усилилась «московская партия». Начались «отъезды» казанских князей и мурз в Москву, где их радушно принимали. Московское правительство постаралось использовать благоприятную обстановку и стало готовить поход на Казань. Весной 1541 г. великий князь Иван IV «казанского для дела отпустил боярина и воеводу своего Ивана Васильевича Шуйского и иных воевод, и многих людей дворовых и городовых 17 городов, и велел воеводам стоять во Владимире»[263]. Однако поход не состоялся — помешало большое летнее вторжение крымского хана Сагиб-Гирея. Казанские татары в этом вторжении не участвовали. Однако в декабре 1541 г. они подошли к Нижнему Новгороду «и убили под посадом нижегородских бояр 36 человек, а иных живых пленили, и отошли опять в Казань»[264].
В 1542 г. с Казанью велись оживленные дипломатические переговоры. В Москву ездили казанские князья и мурзы, сторонники великого князя. В июне прислал «своего человека с грамотою о мире» и хан Сафа-Гирей. Однако «послов добрых людей», Сафа-Гирей не направлял в Москву, затягивая переговоры. Набеги казанцев продолжались: «казанские татары, пройдя через Вятку в числе 4000, сожгли на Дылкове две церкви и 73 двора. После того татары были разбиты вятчанами близ Котельнича. Это было седьмое разорение Устюга, после которого устюжане были освобождены на три года от платежа всех повинностей»[265]. А осенью 1542 г. «приходил казанский царь Сафа-Гирей к Мурому, и Муромские места пусты учинил, полону много поймали»[266]. Мирные переговоры с Казанью прервались. Летом 1543 г. воеводы с полками снова стали «на казанской украине»: во Владимире, Муроме, Нижнем Новгороде, Костроме, Плесе, Галиче[267]. Зимой 1544 г. «большие воеводы» опять были во Владимире, Суздале, Шуе, Муроме, Елатьме, Костроме, Плесе, Галиче. Видимо, московское правительство серьезно беспокоилось о положении на «казанской украине», и не случайно. Зимой 1544/45 г. казанский хан Сафа-Гирей организовал еще один большой поход на русские земли. По свидетельству летописца, «зимой приходили на Владимирские места с казанскими людьми Амонак, князь казанский, да Чюра Нарыков, и воевали Пожарских князей отчину и полону много имали. Из Владимира ходили за ними великого князя воеводы Иван Семенович Воронцов, и иные воеводы с многими людьми и догнали их, и не успели им ничего. А на той брани убит был Алексей Петров сын Головина, да в загонах убили Григория Карпова сына Свечина да Петрока Колупаева сына Приклонского. А из Мурома ходил за ними князь Александр Борисович Горбатый со многими людьми, и ходили за ними до Гороховца, и не успели ничего. А у Гороховца у острога с казанскими людьми бились мужики гороховцы, да взяли у казанских людей голову их Атамака князя, а воеводу Фоку Воронцова с товарищи хотели гороховцы каменьем побить за то, что они с казанскими людьми не делали бою, а их упустили»[268].
Это летописное известие очень важно для понимания общей обстановки на «казанской украине». Казанские набеги совершались большими силами, охватывали огромную территорию, угрожали даже центральным уездам страны. А воеводы действовали нерешительно, давали возможность татарам беспрепятственно уйти с добычей и пленными. Подлинное мужество проявили «мужики гороховцы», которые сами бились с «казанскими людьми» при бездействии воеводы. Не напрасно же они хотели своего воеводу «каменьем побить» за то, что он «не делал бою» с налетчиками! Видимо, близка к истине безотрадная картина татарского разорения в годы «боярского правления», нарисованная Андреем Курбским в его «Истории о великом князе Московском»: «Бесчисленными пленениями варварскими, от царя перекопского, о во от татар ногайских, сирень заволжских, а наипаче и горше всех от царя казанского, мучителя христианского, ими же бесчисленное и неисповедимое пленение и кровопролитие учинял так, иже уже было все пусто и за восемнадцать миль до Московского места...»[269]
262