Обстановка окончательно прояснилась, когда «июня же в 22 день дьяк Ржевский в Серпухов прислал к царю и великому князю с Днепра из-под Ислам-Кермена двух казаков, Рослова Тулянина да Якута Щеголева, с грамотою». Ржевский сообщал, что его люди «ходили на крымские места, а с ними черкасские казаки, и улусы воевали и под Ислам-Керменем, и на Белогородском поле, и на Очаковском месте были и посады пожгли». В летописных рассказах об атом далеком походе дьяка Ржевского содержится ряд интересных подробностей. Оказывается, поход на Днепр был предпринят в основном русскими силами. Правда, с Ржевским были «литовские люди, атаманы черкасские» Млынский и Михаил Ескович, но с ними пришли лишь «триста казаков черкасских и каневских». Построив на реке Псел «суда», Ржевский и его люди поплыли вниз, но Днепру к Ислам-Кермену. Неожиданное нападение не удалось: «В Ислам-Кермен про них весть учинилась и люди убереглись», однако «казаки» Ржевского «и тут кони и многую животину отогнали». Дальше путь русского войска шел вниз но Днепру, к турецкой крепости Очакову, мимо крепости Тягинь, гарнизон которой даже не сделал попытки задержать русские «суда». Ратники дьяка Ржевского «у Очакова острог взяли», «посады пожгли», «турок и татар побили и языков поймали». Когда Ржевский пошел обратно, то спохватившиеся «сапчаки» — турецкие наместники — из Очакова и Тягиня пытались его преследовать «с многими людьми». Однако «дьяк на них учинил в тростнике засаду у Днепра, и побил из питал ей многих людей, и сам отошел здорово со всеми людьми».
Еще одна опасность подстерегала Ржевского у Ислам-Кермена. Сюда, чтобы перерезать путь русскому войску, «пришел царевич, калга крымский, а с ним весь Крым, князья и мурзы». Но русское войско, двигавшееся «в судах», было недоступным для татарской конницы. Ржевский со своими людьми «стал против калги на острове и бился с ним из пищалей шесть дней, а у царевича из пищалей поранил и побил людей многих». Наконец, «казаки» Ржевского устроили смелую вылазку под «коши» крымского царевича-калги: «Отогнал ночью дьяк у крымцев стада конские да на остров к себе перевез». Продолжать путь по воде дальше было невозможно — такую ценную добычу, как коней, «казаки» Ржевского не могли, конечно, бросить. Русский военачальник нашел выход из трудного положения. Он переправился на правый берег Днепра и «по Заднепровью, по литовской стороне вверх пошел, и разошелся с царевичем дьяк, дал бог, здорово». Полноводный Днепр надежно прикрыл русское войско от крымской конницы.
Другой отряд русского войска во главе с Мишкой Черкашениным прорвался в глубь крымских владений еще дальше и «воевал» на берегу Черного моря. «Приходил Мишка с казаками в то же время, как дьяк был под Ислам-Керменем, Миусом-рекою в море, а морем под Корец, и тут повоевал и отошел здорово». Неудивительно поэтому, что крымский хан, поспешно вернувшись в Крым, «бережется на себя приходу от царя и великого князя!»
«И по тем вестям царь и великий князь на поле не пошел», вернул посланный вперед отряд окольничьего Ивана Шереметева, «а сам поехал к Николе к Зарайскому на Рязань молиться, а оттуда на Коломну, а к Москве государь пришел в июне, а по украинам оставил по всех воевод для малых людей приходу». В июле воеводы были в Серпухове, Одоеве, «на Нугри», в Мценске, в Карачеве, в Дедилове, в Пронске и в Михайлове. Действительно, крымский хан этим летом «под украину пустил» только «мурз двух или трех с малыми людьми, языков добывать и про царя и великого князя проведывать». Сколько-нибудь серьезной опасности эти мурзы для пограничных земель не представляли[290].
Между тем дьяк Ржевский продолжал активные действия «в поле». «Месяца сентября в 29 день приехали к государю с поля от дьяка от Ржевского казаки Рослой Степанов да Трухан Павлов. Дьяк крымских людей побил и в Путивль с поля пришел, а привел девять языков»[291].
Большим успехом Русского государства было создание опорного пункта на Днепре, на острове Хортица, угрожавшего с запада крымским владениям. История появления этого форпоста русской обороны «под крымскими улусами» такова. В сентябре 1556 г. «приехал к царю и великому князю от князя Дмитрия Ивановича Вишневецкого бить челом Михайло Ескович, чтобы его государь пожаловал, а велел себе служить. А от короля из Литвы отъехал и на Днепре на Хортицком острове город поставил против Конских вод у крымских кочевищ». В Москве сразу оценили те стратегические выгоды, которые могло принести утверждение «служилого» князя на Днепре. Иван IV «послал к Вишневецкому детей боярских Андрея Щепотева да Нечая Ртищева да Михаила Черкашенина с опасной грамотою и с жалованьем». 16 октября послы вернулись в Москву и сообщили, что князь Вишневецкий уже «пошел воевать крымские улусы и под Ислам-Кермен, служа царю и великому князю»[292]. Восточнее Ислам-Кермена продолжали действовать в поле другие русские военачальники, надежно прикрывая «украину» от крымских набегов. В октябре прислал гонцов с очередными «татарскими языками» дьяк Ржевский. Тогда же «Юрий Булгаков прислал крымских же татар Бузюкея с товарищи восемь человек». Это были «крымские воинские люди», которые по приказу хана «пошли из улусов в станицах человек по сто и по полтораста, а с иными по пятидесяти». В частности, языки, присланные Юрием Булгаковым, «шли под украину, а было их полтораста человек, и Юрий побил их наголову на Айдаре» (притоке Северского Донца)[293]. Русские «казаки», таким образом, встречали крымские отряды за 300–400 км от пограничных крепостей.
290
РК, стр. 158–159; ПСРЛ, т. 13, стр. 271–272; т. 20, ч. 2, стр. 273–274; т. 29, стр. 248.