- Да… вероятно…
- Твою мать, - прорычал Бен, отшвыривая Кайдел в сторону. Она приземлилась в кресло, ударившись боком и взвизгнув, но Бена это уже не волновало. Он начал метаться по комнате, борясь с желанием свернуть шею этой курице. Хакс же, напротив, приобрел еще более участливый вид.
- Где он живет, фройляйн, вы знаете?
- Где-то на Айзенбанштрассе, точный адрес не помню, но могу показать на карте. Там что-то вроде коммуны, знаете, в этих старых домах…
- А зачем ему понадобилась фройляйн Джакксон?
- Я не знаю! – пискнула Кайдел. – Понравилась она ему, наверное; и вообще, я не отвечаю за то, что творится в голове у наркомана!
- Ты, я смотрю, не отвечаешь даже за то, что творится в голове у тебя! – Бен орет так, что Хакс страдальчески морщится, осторожно прикасается к его плечу и вполголоса просит:
- Тише, пожалуйста. Не надо, чтобы вас слышали. А вы, дорогая моя, - режиссер снова поворачивается к Кайдел, доставая айпад, - действительно, покажите-ка мне, где мы можем найти вашего… компаньона.
- Он не компаньон! – снова взвизгивает Кайдел. – Он… преступник!
- А ты, значит, белая и пушистая, так, что ли?
- А ну, успокоились оба! – шепотом заорал Хакс. – Бенедикт, отойдите вон в тот угол, от греха подальше. Дорогая фройляйн, вам придется дождаться результата нашей спасательной миссии здесь. Боюсь, на улице вам может прийти в голову какая-нибудь очередная безумная идея. Поэтому – Хакс оглядел комнату, - вы подождете нас вот тут. – И он приглашающим жестом показал на шкаф-купе.
- Я не полезу в шкаф!
- Милочка, поверьте, это для вашего же блага, - увещевающим тоном продолжил Хакс. – В противном случае, боюсь, герр Фарер все-таки выйдет из себя… и перекроет доступ воздуха в ваше нежное горлышко.
Кайдел испуганно косится на Бена. Тот, действительно, стоит, судорожно сжимая кулаки, и молча смотрит исподлобья. Под этим взглядом она осторожно разворачивается, лезет в шкаф и даже закрывает за собой дверцу, которую Хакс тут же стремительно запирает на ключ.
========== 11. Кульминация ==========
Впервые за много лет Бенедикт Фарер чувствует чистую, незамутненную, дистиллированную ярость. Это не то состояние духа, которое помогает принимать взвешенные решения, зато оно значительно облегчает ужас Бена при мысли о том, где сейчас Рей и что с ней. Богатое писательское воображение уже успело нарисовать ему такие жуткие картины, что переход к состоянию «я не думаю, я делаю» кажется облегчением. Поэтому Бен никак не реагирует на настойчивый голос человека, догоняющего его на выходе из издательства. Зато реагирует Хакс:
- Кто вы такой, молодой человек, и что вам нужно? – Армитаж неодобрительно окидывает взглядом подбежавшего Финна.
- Я Финн Штормтрупер, работаю тут. На стажировке, то есть. Герр Фарер меня знает. Ну, в смысле, видел.
Хакс кидает взгляд на Бена. Тот, не останавливаясь, бросает в сторону Финна:
- Извини, я занят.
- Да я понял, понял! У вас же, типа, проблема? Рей Джакксон пропала?
Вот тут Бен останавливается и смотрит на Финна с такой яростью, что тот слегка отступает в сторону.
- Что ты об этом знаешь?
- Спокойно, спокойно, чувак, я на вашей стороне. Вы просто сильно громко разговаривали там, я как раз по коридору шел, кое-что услышал. Вам на Айзенбанштрассе надо чего-то найти?
- Да, - цедит сквозь зубы Бен.
- Так это ж такой…своеобразный райончик. Там по понятиям надо…
- А ты типа можешь – по понятиям?
- Ну, я вроде как тамошний. Несколько лет жил в коммуне у вокзала, всю округу в подробностях знаю, и где анархисты тусуются, и где эмигранты обосновались… С вами, господа интеллигенция, там и говорить никто не будет – притворятся, что по-немецки не понимают, и салам алейкум! Короче, я с вами пойду. Переводчиком.
- В этом, пожалуй, есть смысл. – замечает Хакс.
- Как будем на месте, вы меня Финном не зовите. На самом-то деле я Фатин. Это значит – «догадливый», - и липовый Финн залихватски подмигивает.
Бен делает глубокий вдох. Проводник из местных – это хорошо. Айзенбанштрассе, действительно, не тот район города, где стоит рассчитывать на существенную поддержку сил правопорядка. Там, говорят, даже полицейские не рискуют без большой надобности выходить из участка после полуночи. На этой улице полно пустующих и малозаселенных зданий старой постройки, и народ там живет самый разнообразный… Ни эмигранты, ни политические радикалы не будут откровенно разговаривать с посторонними, тут Финн прав.
- Говоришь, в коммуне жил? А чего ушел? – Бен спрашивает машинально, лишь бы чем-нибудь отвлечься от мрачных картин, которые продолжает подкидывать ему разбушевавшееся воображение.
- Да так… не сошелся по политическим вопросам… ну и вообще, надоело мне все это. Хотел работу нормальную найти, все дела… Но знакомые у меня, конечно, остались. Где конкретно искать-то будем, есть наводка?
- Есть, – и Хакс показывает Финну ту точку на карте, которую сдала им Кайдел. Финн кивает головой, говорит:
- Ага. Знаю. Там как раз леваки раньше тусовались.
- А сейчас кто? – спрашивает Бен.
- Выясним, – обещает Финн, и Бен, открывая дверцу машины, говорит:
- Тогда погнали, времени нет. Мне еще кое-что прихватить с собой надо будет…
***
…Рей ненавидит подвалы. Не сказать, конечно, чтобы ей часто приходилось в них оказываться, но теперь она четко понимает – она ненавидит подвалы. Этот конкретный подвал – какой-то особенно мерзкий. Тут не то чтобы грязно, просто все какое-то скользкое, промокшее, разлагающееся… А еще Рей в ярости. Это странно, потому что, по идее, она сейчас должна быть в ужасе. Но на самом деле она в ярости, какую сама в себе и не подозревала. Ярость заставляет ее нещадно лупить кулаками по влажным стенам, по осыпающейся под ударами штукатурке, ярость побуждает ее орать, срывая голос… Ярость на себя, на собственную глупость и неосмотрительность. Она же подозревала, что происходит что-то неправильное! Она должна была догадаться! А теперь сиди вот, как мокрая курица в луже, жди непонятно чего…
Курьер из издательства (к стыду своему, Рей даже не помнила, как этого парня зовут, хотя видела неоднократно) встретил ее утром возле дома, когда она возвращалась с пробежки. Молодой человек выглядел смущенным и взволнованным, начал с многословных извинений, а когда Рей спросила его, какое конкретно у него к ней дело, объяснил, что в типографии возникли какие-то проблемы, и фройляйн Джакксон просят срочно подъехать, и, мол, ей звонят буквально с восьми утра, а она не отвечает, поэтому послали его, чтобы побыстрей решить вопрос, и дела-то там на пять минут, так, может, он бы и отвез ее в типографию прямо сейчас, он на машине, вот она за углом стоит… Рей заикнулась было о том, что зайдет домой переодеться, но курьер замахал руками с выражением ужаса на лице: «Нет-нет, я вас очень прошу, разберитесь сейчас, а то вдруг они нам потом претензии предъявят за вынужденный простой…».
Такое, в принципе, было возможно, поэтому Рей без колебаний села в машину. Минут через десять ей стало ясно, что едут они не в сторону типографии. А когда она спросила курьера, почему он свернул не на ту улицу, он молча, даже не поворачиваясь в ее сторону, с профессиональной сноровкой всадил ей в ногу шприц с какой-то дрянью. Дальнейшее вспоминалось с трудом: вроде бы ее ведут к высокому обшарпанному дому… вниз по лестнице… она с трудом переставляет ноги по ступенькам, а курьер - то есть уже понятно, что никакой не курьер - волочет ее за руку, больно ухватив повыше локтя влажными пальцами… Она входит в комнату и буквально рушится на пол… и все, занавес.