- Если Люк Скайуокер твой дядя, то Лея…
- Мама. Таль Хершлаг, соответственно, бабушка. Она участвовала в Варшавском восстании. Дед, я так понимаю, должен был ее расстрелять. Но не расстрелял…
- А кто такой тогда Эн. Скайуокер? – на Рей вдруг наваливается страшная усталость от всего этого разговора.
Бен поднимает, наконец, глаза, и криво усмехается.
- А это он и есть – мой дед. Каким-то образом ушедший от преследования нацистский преступник. Сменил имя, легализовался…
- Ты его знал?
- Нет, он умер задолго до моего рождения.
- А бабушка?
- Никогда ничего никому не рассказывала. Кстати, при ее жизни эти статуэтки никто не прятал, я смутно помню, они стояли в каком-то застекленном шкафчике. Это потом уж дядя строго-настрого велел мне запрятать их подальше и никому не показывать.
- Кто-нибудь еще, кроме вашей семьи, знает об этом?
- Вот ты теперь знаешь.
- Нет, но кто-то же написал: «отдай то, что тебе не принадлежит»?
- Рей, да я бы отдал, давным-давно бы все отдал, знать бы – кому…
- То есть этот человек открыто не появляется, а изводит тебя дистанционно?
- Ну да.
- Тогда у него тоже … не все в порядке.
- От этого не легче.
- На самом деле – легче. Во-первых, он не может действовать легально. Во-вторых, рано или поздно он допустит ошибку.
- Ты оптимистка.
- Пессимистка с тобой бы уже повесилась, - рассеянно отвечает Рей, и лишь минуту спустя, глядя на возмущенно замолкшего Бена, понимает, что сказала.
… По молчаливому взаимному согласию больше к этой теме они не возвращались. Рей даже удалось заставить непривычно тихого и покладистого Фарера немного поработать с последними вариантами очередных сценарных набросков для сериала («Кинематограф – никогда больше! – Бен, это не кино, это телевидение. – Тем более!»).
Когда закончили, за окном было уже темно. Вылезая из-за письменного стола и потягиваясь, как огромный кот, Бен заметил:
- Слушай, хорошо, что ты меня пинаешь, а то бы я еще неделю с этой хренотенью возился. Так, глядишь, и закончим пораньше. А следующий сезон у них через полгода будет, успеем отдохнуть… Тебе так точно надо, а то ты очередной сценарной гонки не выдержишь.
- Я?
- Ну, а кто еще?
- Бен, мне это, конечно, очень лестно, но не факт, что я постоянно буду работать именно с тобой!
- Почему? – Бен, похоже, искренен в своем недоумении.
- Как это - почему? Ну, это как-то странно…
- Чего тут странного? Нет, ты не думай, я ведь не всегда буду зашиваться на нескольких проектах сразу. Я понимаю, работы до хрена, да и я не подарок, но ты же справляешься…
- Ты считаешь?
- Конечно, прекрасно справляешься, и даже ни разу меня ничем по голове не стукнула. Хотя могла бы.
- Я буду иметь это в виду.
- Э-э, я вообще-то в фигуральном смысле…
- Значит, буду бить фигурально. Но сильно.
- Договорились, - вид у Бена становится такой мечтательный, как будто именно на это он всю жизнь и надеялся. Помолчав пару минут, Фарер воодушевляется еще больше:
- Прикинь, лет через двадцать я буду старый сварливый всемирно известный хрыч, а ты - мой единственный редактор…
Рей прыскает в кулак:
- Старый, сварливый, еще и плешивый…
- Почему это сразу «плешивый»? – Бен с некоторой обидой смотрит на Рей и украдкой прикасается к своим волосам, будто проверяя, на месте ли они.
- Потому что так смешнее!
- По-моему, я и так достаточно смешон.
- Ага… обхохочешься. Бенеке, мужчина габаритами «два на полтора метра» смешным быть не может по определению. Или у тебя очень странное представление о юморе.
- Как ты меня назвала? – Бен поворачивается к Рей всем телом, так резко, что она даже отшатывается слегка.
- Бенеке, - шепчет она, понимая, что только что назвала своего босса уменьшительным именем…
========== 8. Восходящее действие ==========
«Она с тревогой прислушивалась к голосам за стенкой. Слов было не разобрать, но люди явно выясняли отношения на повышенных тонах… Она завернулась в любимый махровый халатик и откинулась на спинку кресла, лениво вытянув стройные загорелые ножки. Очередной одинокий вечер в компании телевизора переставал быть томным… «Нет, это просто невозможно, почему они так орут в половине одиннадцатого? Надо бы выяснить, что происходит…» - подумала она.».
Рей дочитала абзац, отметила трижды повторяющееся слово «она» и задумалась. Сегодня с самого утра ей почему-то никак не удавалось настроиться на рабочий лад, все валилось из рук, буквы отказывались складываться в слова. Вот странно, она ведь специально приехала в издательство, чтобы поработать, наконец, в тишине и покое, без постоянных воплей: «Рей, я потерял персонажа! Найди этого придурка, он мне срочно нужен! – Какого именно придурка? Их там много… – Ну, чмо такое очкастое, не помнишь, что ли? - Как зовут чмо? – Да фиг его знает… Не придумал еще, пусть пока так походит, без имени. - Ладно. Вспомни, пожалуйста, где ты его видел при последнем редактировании? – Кажется, на сто восьмой странице…».
Не удержавшись, Рей как-то спросила у Бена, зачем ему вся эта морока с любовными романами и конспирацией под Аврору, неужели только из-за денег? В ответ Фарер сначала буркнул, мол, ясное дело, исключительно ради денег, как еще можно заработать честному прозаику в этом гадском мире, где никому на хрен не нужны сложные душевные метания, неоднозначные персонажи и прочая такая фигня. Потом, впрочем, задумался и добавил:
- Знаешь, Дункельхайт – это такой антидепрессант.
- Для тех, кто читает?
- Для меня, в первую очередь. Ну, для читательниц, я надеюсь, тоже. А еще, смеяться будешь, я на любовных романах учился писать. Неплохое упражнение по практической стилистике, на самом-то деле.
- Слова «практическая стилистика» в применении к любовному роману звучат как-то странно, ты не находишь?
- Да, а прикинь, сколько дополнительных смыслов появляется у термина «общее и сравнительное языкознание»…
…Вздохнув, Рей возвращается к тексту, который безрезультатно перечитывает уже в третий раз. Нет, определенно, в издательстве сегодня тоже слишком шумно. По коридору мимо кабинета уже несколько раз процокали каблучки Кайдел (только она носит такие вызывающие шпильки); прошуршали удобные туфли фрау Розенбаум из бухгалтерии (она-то что здесь забыла?); бодро протопали кроссовки Роуз.
Осознав, что последние десять минут она не столько работает, сколько прислушивается к шуму за дверью, Рей решительно выглянула в коридор и наткнулась как раз на Роуз. На лице у той застыло комичное выражение недоверия пополам со сдержанным восторгом.
- Рей, вот хорошо, что ты здесь! А то там мужик один явился и грозится все разнести, если тебя сейчас же не найдут. Охранник его вывести не смог, он, наверное, псих какой-то, орет, что он здесь работает в качестве Авроры Дункельхайт, так и сказал, представляешь? Сумасшедший, такого в больнице держать надо…
- Насчет больницы ты, может, и права, но вообще-то Аврора – это действительно мужчина.
- Вот это да! – глаза Роуз становятся идеально круглыми. - Ничего себе! Ты работаешь столько времени с таким эффектным типом и молчишь, как заколдованная, даже не похвасталась ни разу! Или он… нетрадиционный какой-нибудь?
- Традиционный, я думаю; хотя не проверяла, - устало отвечает Рей, понимая, что непредсказуемый Фарер вот сейчас зачем-то пустил насмарку всю свою конспирацию, а виновата в этом, вероятнее всего, окажется она, Рей.
…К тому моменту, как Рей спустилась на первый этаж, волнение в коллективе несколько поутихло, чему немало поспособствовало появление заместителя директора издательства, одного из немногих сотрудников, знавших Фарера в лицо. Замдиректора, надо отдать ему должное, к внезапному литературному «каминг-ауту» отнесся философски и тут же повел Бена в свой кабинет, приговаривая: «Вот и хорошо, герр Фарер, вот и славно, что вы зашли, мне как раз нужно с вами обсудить одно интересное новое предложение; на взаимовыгодных условиях, разумеется…». Бен, прежде чем последовать за ним, нашел взглядом Рей и одними губами сказал ей: «Подожди меня, пожалуйста». Кайдел, которая стояла чуть поодаль, внимательно глядя на Бена, наморщила хорошенький носик и, резко развернувшись, направилась к выходу.