…Из издательства в итоге пришлось выбираться окольными путями. Многочисленные сотрудницы «Die erste Order Verlag», прознав о том, что скандально известная авторша внезапно оказалась автором, под любым предлогом старались заглянуть в приемную замдиректора; особо предприимчивые разыскали несколько экземпляров старых романов Дункельхайт – для автографов. Потом кто-то сообразил, что есть такая вещь, как селфи… Бен, не ожидавший подобного ажиотажа, выглядел слегка ошалевшим и послушно отправился вслед за Рей, когда она деловито протиснулась сквозь толпу новоявленных поклонниц со словами «Прошу прощения, герр Фарер, дело не терпит отлагательств, мы должны идти…». Вышли они через служебный вход, Бен какое-то время нервно оглядывался, а потом спросил:
- Чего это было, а?
- Это была слава. Привыкай.
- Я как-то уже не хочу…
- А придется. Это твои читательницы, они тебя любят; теперь – вдвойне любят, я бы сказала.
- Я себе любовь как-то по-другому представлял.
- Бен, да ты романтик, как я погляжу.
- Что ты несешь, какой еще романтик?
- Какой? Я бы сказала – классический. «Sturm und Drang», все дела…
- «Буря и натиск», говоришь? Ну, не знаю, я человек простой, в университетах, считай, не обучался…
- Правда, что ли?
- Вообще-то меня выперли после второго курса.
- Как это – выперли? Почему?
- Не «почему», а «за что».
- И за что же?
- Я сначала был типа на особом положении: дядя тогда в универе читал курс лекций по теории коммуникации. А у меня была своя компания – такие ребята, как бы тебе сказать…, короче, не слишком вменяемые. И вот как-то, бухие в зюзю, пошли мы в обсерваторию…
- Куда, прости?
- В обсерваторию, говорю, куда же еще?
- Действительно, куда еще спьяну можно пойти… Где же ты учился, что там даже обсерватория была?
- В славном Галле-Виттенбергском университете. Там, говорят, Гамлет учился, а Мартин Лютер преподавал. Это шутка такая, - на всякий случай поясняет Бен. – Ну вот, залезли ночью в здание обсерватории, и слегка там…покуролесили. А это, между прочим, исторический памятник восемнадцатого века.
- Надеюсь, обсерватория уцелела?
- Она – да. Мы в качестве студентов – нет.
- Понятно. А какая у тебя специальность была?
- Дефектолог.
- Что?
- Логопед, говорю.
- Никогда бы не подумала, - искренне говорит Рей. – Хотя… У тебя такое профессионально поставленное произношение, почти как у актера, я сразу заметила.
Бен промолчал, но по его лицу было заметно, что реплика пришлась ему по душе.
- А… куда мы, собственно, идем? – Рей огляделась вокруг.
- Мы… - Бен, казалось, затруднялся ответить на этот простой вопрос. – Мы просто гуляем… наверное…
- Подожди, ты меня с работы вытащил, и попутно фройляйн Дункельхайт рассекретил, чтобы просто погулять?!
- Дункельхайт – это вчерашний день. Надо смотреть в будущее. Ты не думай, я не такой уж спонтанный дебил, отдел рекламы давно предлагал рассекретиться, типа, будет круто, моя фотка на обложке и новый рекламный слоган – «тот, кто опишет ваши мечты в деталях». Продажи подскочат, опять же. Наверное.
- Бен, это больше похоже на рекламу порнографии.
- Любая творческая работа – это форма порнографии. Вообще, мы можем хоть полчаса не говорить о работе? Если не хочешь просто гулять – давать гулять целенаправленно. Тут недалеко сегодня одна группа выступает, давно хотел тебе их показать. Это как раз к вопросу о романтиках…
- Подожди, так это у нас сейчас свидание, что ли?
- Ну, что-то вроде. – Бен засовывает руки в карманы джинсов и независимо смотрит в сторону. – Я думал, ты поняла…
…Выступление музыкантов Рей запомнила плохо. Неизвестно, что было тому виной – то ли бутылочка «Warsteiner», то ли теплые руки Бена, которые она в какой-то момент обнаружила на своей талии – но все песни слились в сплошную танцевальную мелодию. Все, кроме одной, последней. Слова и мелодия так резко диссонировали с общим легкомысленным настроем, что Рей как-то разом пришла в себя. Бен тоже помрачнел, пробормотав:
- На фига я это слушаю?
- Нет, ты не прав, - заступилась за музыкантов Рей. – Смотри, какие слова красивые: «И в одиночестве тебе не быть одной,
Костром я стану для тебя в ночи зимой.
Разбито сердце пополам, навеки твой.
Не одинока ты, ты навсегда со мной».
- Припев ничего. Зато куплет – мрачняк. «Я здесь на поле брани пал, за лучший мир я воевал…».
- Ну, мрачняк тоже имеет право на существование.
Направляясь к себе домой, Рей продолжает вполголоса напевать эту песню, пока плетущийся рядом Бен возле самой входной двери не затыкает ее на полуслове неожиданным и каким-то отчаянным поцелуем. Целоваться с ним оказывается ужасно неудобно – либо вставай на цыпочки, либо тяни его за шею вниз, без вариантов. И его волосы лезут Рей в лицо, когда он наклоняется. И от него пахнет пивом (и от Рей пахнет пивом, и она это прекрасно помнит, вот в чем ужас-то!). И это все равно самый замечательный поцелуй в ее жизни, такой, что она едва находит в себе силы оторваться и сказать: «До завтра, Бен. Мы поговорим об этом завтра.»
…Но на следующий день Рей так и не пришла. Бен прождал ее до полудня, недоумевая, что могло случиться (не мог же он ее напугать этим поцелуем?). Потом решился позвонить. Телефон был выключен. И в издательстве она тоже не появлялась.
Комментарий к 8. Восходящее действие
Перевод песни Für immer Dein (“Навсегда твой”), которую слушают Бен и Рей:
“Я здесь на поле брани пал.
За лучший мир я воевал.
Мир станет лучше, знаю ль я?
Но знаю, что он будет без меня.
Кровавый дым пороховой,
Рассвет забрезжил над землей.
Терзая грудь, уходит жизнь моя…
Любовь моя, сказать о чем-то должен я.
И в одиночестве тебе
не быть одной,
Костром я стану для тебя
в ночи зимой.
Разбито сердце пополам,
Навеки твой.
Не одинока ты,
ты навсегда со мной.
Не отобрать им, хоть я упаду,
Мою надежду, волю и мечту.
Я в сны твои когда-нибудь опять войду,
И после смерти я к тебе приду.
Теперь я в месте том,
Где я и раньше жил.
Ведь в сердце я живу твоем,
Оставшись тем, кем был.”
Ссылка на оригинал песни: https://www.youtube.com/watch?time_continue=2&v=Q4PmICu0Q1s
========== 9. Перипетия ==========
Темно. Просто темно, и все. Ничего, кроме темноты. Почему, вроде было утро? Или не было? Приснилось? Может, и сейчас снится все это – темнота, холод… Почему так холодно, было же тепло? Когда-то, вот совсем недавно, было тепло…
…В полиции, куда Фарер отправился после двадцати четырех часов бесплодного ожидания, ему, ясное дело, сразу сказали – рано пороть горячку, девчонка молодая, умотала куда-нибудь с кавалером, забила на работу, молодежь сейчас такая безответственная… Вернется – вы ей штрафные санкции какие-нибудь впаяйте, чтоб неповадно было, или вообще увольте, и вся проблема. Когда Бен попытался возразить – мол, ничего такого быть не может, совершенно невозможно, какие еще кавалеры, какие прогулы? – пожилой шуцман, вздохнув, посоветовал расспросить общих знакомых, может, кто-то что-то знает. «И по больницам прозвонить не забудьте!» - как будто это не было сделано в первую очередь. А напоследок напомнил, что заявление о пропаже постороннего, в принципе, человека, у него, Бенедикта Фарера, никто не примет.