Быть может, где-нибудь в другой стране, под другим именем, он сможет начать все заново. В конце концов ему исполнилось лишь пятьдесят восемь. Если следить за собой, то еще лет десять можно не беспокоиться о примирении с Богом, и найдется немало молодых женщин, достойных его внимания.
На мгновение улыбка тронула его лицо, руки невольно шевельнулись, оглаживая воображаемые округлости, и он ощутил прилив былой уверенности в себе. Женщина, на которой он женился четыре года назад, лишила его веры в собственные силы, превратила прежде сурового, непреклонного офицера в никчемного, жалкого человечка. И лишь после встреч с девицами из «Рамоны» к нему все вернулось опять. Но эта мысль вызвала воспоминание о том, в каком ужасном состоянии он оставил последнюю из этих девиц, и это воспоминание вернуло его в реальность, в тот кошмар, в котором он жил все эти последние три месяца. Морщинистые руки старика бессильно упали.
На залитой багрянцем заката глади океана, словно черный скелет доисторического чудовища, стояло на якоре судно Тэтча «Возмездие королевы Анны». Боннет отвел глаза, опасаясь, что Тэтч способен прочесть его мысли даже по одному-единственному взгляду.
Побег должен непременно удаться, размышлял Боннет, ступая по болотистой почве. Слава Богу, что король обещал полную амнистию. Ни в чем из происшедшего не было моей вины, но ведь ни один суд не поверит в это. Ну какой законник способен понять, как хунзи канцо способен использовать твою кровь, чтобы отделить разум от тела? Я не снаряжал «Возмездие», я даже не уверен, что это именно я убил ту девицу из «Рамоны», хотя готов признать, что именно моя рука нанесла удар ножкой табурета… и снова, и снова, и снова… так что, хотя я не помню этого, мое плечо ныло несколько дней, и даже если это сделал я, то я был опоен… И кто, вы полагаете, выбрал именно эту девицу для меня, именно с такими чертами лица, кто подбил ее воспользоваться таким тоном и сказать именно те слова?..
Ужасная мысль точно громом поразила его. Он остановился как вкопанный, но грузное тело по инерции подалось вперед, и он чуть не упал. А почему, собственно, он полагает, что Тэтч впервые заметил его у «Рамоны»? И только тогда решил, что денежный плантатор, бывший военный окажется полезным партнером? Что, если – несмотря на то, что сейчас ему следовало бы больше беспокоиться об угрожающих ему опасностях, лицо Боннета залилось краской унижения, – что, если он был на примете у Тэтча задолго до этого? И все происшедшее с ним было заранее подстроено? Что, если та первая девица лишь притворялась, будто подвернула ногу, а на самом деле просто была выбрана за свою худобу, чтобы он смог поднять ее и отнести в дом, на кровать. Она, да и другие девицы отказывались принимать плату от него во время последующих визитов, уверяя, что его уникальные мужские дарования были им достаточной наградой, лучшим средством от всякого рода недомоганий, обмороков и мигреней… Но что, если Тэтч платил им за услуги?! И платил дорого, поскольку к их обычным обязанностям добавлялась необходимость играть роль.
Он вновь бросил взгляд на темное судно Тэтча, взгляд, полный ненависти.
«Так все, должно быть, и было, – подумал он. – Тэтч хотел накрепко привязать меня к себе, он наблюдал за мной, чтобы найти самый легкий, самый верный способ вырвать меня из привычного окружения. Если бы я не был женат на этой стерве, он нашел бы другой рычаг… Интересно, какой именно?.. Он мог бы подстроить запрещенную законом дуэль, от которой по законам чести было бы невозможно уклониться. А может, сыграл бы на моей честности? Загнал бы в такую ситуацию, когда пришлось бы разориться, заплатив долги собственной жены…
Ну конечно, я облегчил ему задачу. Единственное, что от него требовалось, так это оплатить услуги девиц из «Рамоны», которые вернули мне то, что отняла у меня моя жена. А потом в конце концов опоить меня и подослать девицу, которая была абсолютной копией моей жены: и внешностью, и ненавистными манерами…
И когда потом мой организм избавился от наркотика, когда я с ужасом смотрел на эту мертвую девицу, которая больше ни на кого не была похожа… И вот тогда этот ужасный великан вдруг появляется в комнате с улыбкой на лице, холодном как гранитная скала, и предлагает мне выбор.
Так называемый выбор…»
Справа от Бет Харвуд тянулось обширное болото, которое, по словам пиратов, уходило далеко в глубь страны – место, где вода и земля сливались друг с другом, становились практически неразличимыми; где в озерцах плавали змеи, а вдоль берегов по скользкой илистой траве ползали рыбы; где сами контуры этого дьявольского лабиринта постоянно менялись, делая карты не более надежным ориентиром, чем облака в небе. Неподвижный воздух здесь напоминал стоячую воду болот, да и вся атмосфера, наполненная миазмами, была такой густой и тягучей, что даже крупные насекомые, в других местах вовсе не способные оторваться от земли, здесь летали и кружили над головами. Бет бросила взгляд в сторону болот, и там, далеко, в глубине проток, неожиданно всплыл мерцающий огонек из тех, которые пираты называли блуждающими духами. Фосфоресцирующий шар поднялся над прядями ночного тумана, неуверенно поколебался меж кипарисов и свисающего космами испанского мха, а потом так же медленно, как и появился, погрузился в разлив ночного тумана. Яркое сияние его стало призрачным, а потом и совсем погасло.
Она посмотрела на море, чья поверхность теперь, в ночи, отливала сталью. Полчаса назад солнце зашло, оставив после себя такое багровое полыхающее зарево, что высокие облачка далеко в небе до сих пор отливали розовым. И благодаря тому, что она находилась выше по склону и глаза ее не были ослеплены отблеском костра, Бет Харвуд разглядела появившийся на горизонте парус мгновением раньше, чем пираты.
Вначале с одного из кораблей по воде донесся слабый неразборчивый крик, а потом один из пиратов у костра вскочил и заорал:
– Парус!
Весь берег наполнился бегущими фигурами – пираты спешно грузились в шлюпки, инстинктивно предпочитая находиться на воде, если вдруг нагрянет опасность. Бет застыла в нерешительности. Если парус – такой крохотный и одинокий – принадлежал кораблю королевского флота, то она уж точно не хотела быть на борту любого судна, которое попытается скрыться. Однако, если она спрячется, останется на берегу, станет ли капитан королевского корабля высаживать на берег матросов, чтобы поймать скрывающихся пиратов?
И в этот момент рядом раздался чей-то смешок. Бет от неожиданности подпрыгнула, с трудом удержавшись от крика.
Из-за купы скрюченных кленовых деревьев появился Лео Френд.
– Ночной променад, моя д-д… Элизабет?
Бет обратила внимание на то, что глаза его выкачены, а улыбка на лице появляется и исчезает, как тень под порывами ветра.
– Э-э… да, – выдавила она, лихорадочно соображая, как бы получше избавиться от него. – Что там за парус, как вы думаете?
– Не имеет значения, – сказал Френд голосом более визгливым, чем обычно. – Королевский флот, пираты-конкуренты – теперь уже поздно, нас не остановишь. – Улыбка появилась на его толстых губах и снова исчезла. – И з-завтра м-мы… з-завтра отплываем отс-с… проклятие!.. отсюда. – Он вытянул из рукава кружевной платочек и промокнул влажный лоб. – А пока я прогуляюсь вместе с вами.
– Я хочу спуститься к кострам и посмотреть, что происходит. – Бет прекрасно знала, что с того момента, как Лео подстрелил Дэвиса, он, несмотря на все свои многочисленные амулеты, с большой неохотой появляется в компании пиратов, справедливо опасаясь за свою жизнь.