А потом, я нашел спесиализированный чаты, где, типа, можно разместить свою анкету и познакомиться с девушкой, которой как и тебе так же одиноко. Там сидят такие же люди как и ты. Им всего лишь необходима любовь, и немного секса.
Бабулька. (Бэкс) - Молодые люди, извините, пожалуйста, - справа от меня послышался голос какой-то старушенции.
Мы с Стомпом только что доставили пять грамм кокса одному знакомому мудаку по кличке Суп. Продажа вместе с доставкой, так сказать. Получили свои бабки и по быстрому свалили из его ссаной квартиры. Мы отошли на несколько сотен метров от его дома, и сейчас я отсчитывал Стомпу его долю в две сотни зеленых.
- Какого хера, Бэкс, мы занимаемся доставкой? - стонал мудак, - меня и так всего колбасит уже…мне срочно надо вмазаться, друг.
- Заткнись, - ответил я и отдал уроду его лэвэ.
- Несолидно как-то, Бэкс, мы, блядь, драгг-диллеры, а не какие-то мальчики на побегушках, - ныл Стомп, засовывая бабки в карман своей забыченной куртки.
Я с презрением посмотрел на него. Урод тратил все деньги на наркоту, а ему не мешало бы приодеться, купить нормальный парфюм, посетить, блядь, парикмахера. Мне даже как-то неловко было стоять рядом с этим чмо.
- Мы бы лучше стояли в "Двух собаках", - не унимается Стомп, и я еле сдерживаю себе, чтобы не дать ему по щщам.
- Ты, блядь, ничего не смыслишь в бизнесе, урод, - я делаю огромные усилия, чтобы не сорваться, - этот крендель Суп, очень, блядь, перспективный клиент, мы получили за одну ходку по несколько сотен зеленых, ты, урод, в это время в ипаных "собаках" вряд ли заработал себя и на бокал вонючего пива, - негодую я.
- Нах вдвоем, брат, нах вдвоем? - стонет Стомп, уроду действительно плохо и если он не вмажется в скором времени, то будет совсем хреново, парни.
- Таковы правила, - я пристально смотрю ему в глаза, - таковы правила, урод.
- Ох, брат, ох, брат, - шепчет Стомп.
Нах я с ним тусуюсь, спросите вы? Стомп приводит клиентов, много клиентов, таких же жалких уродов, как и он сам. Но эти уроды готовы отдать последнюю копейку за дозу.
На мне - шерстяной костюм Ralph Lauren, кожаные Carnaby, голубая рубашка Gucci, галстук в спокойных тонах Paul Smith и серое в легкую клетку шерстяное пальто Tommy Hilfiger. От меня приятно пахнет парфюмом Paul Smith. Я раз в неделю посещаю парикмахера.
Теперь же посмотрим на Стомпа: старые, порванные внизу джинсы Wrangler, китайские кеды, индийский (да-да!) реглан и турецкий пуховик. Пахнет от урода хреново. Волосы на голове жирные и спутанные.
- Стомп, блядь, ты бы хоть приоделся, - не выдерживаю я, и говорю это, даже не пытаясь скрыть презрение.
- Бэкс, друг, ты же знаешь, у меня нет денег, и вообще, мне так плохо, брат, - хнычет мудила.
- Бля, Стомп, урод ты, ты получаешь столько же лэвэ сколько и я, может немного меньше, но все равно, бля, достаточно, чтобы выглядеть как нормальный стос, а не как ебаное чмо, - уже негодую я.
- Друг, ты же знаешь, мне нужны бабки…у меня ломка, друг, мне херово, честно, друг, - мудак уже чуть не плачет, но мне его совсем не жалко, наоборот, мое презрение к нему все растет.
- Стомп, блядь, я тоже употребляю кокс, экстази и курю травку, как паровоз, и что, блядь, что, мудила ты? Всегда надо оставацца стосом, бля, я на уродом! - я со злостью смотрю на урода.
- Ты не ширяешься, друг, это совсем другое, - слабо выдыхает он.
- Ты, бля, хоть когда трахался в последний раз? - спрашиваю я с презрением.
- На прошлой неделе, - дебильная улыбка появляется на его лице.
- С кем? - я искренне удивлен.
- Да есть одна цыпочка, - отвечает придурок с довольной рожей.
- Наверное, ебанутая какая-то, раз дает трахать себя такому уроду как ты, - отвечаю я.
- Ты не прав, Бэкс, не прав, очень хорошая девочка, могу и тебе организовать, - скалиться в свои тридцать два Стомп.
- Да боже упаси, - меня аж передергивает от мысли, что мой член будет в пизде, где до этого побывал хер Стомпа и ему подобных чупов.
- Зря, брат, - отвечает Стомп обиженно.
Возможно, продолжайся разговор в том же духе еще несколько минут, и я бы дал пиздюлей этому мудаку прямо тут, при людях, но как раз в тот момент, когда я уже готов был сорваться, нас окликнула стоящая возле лавки с двумя сумками бабка.
- Молодые люди, извините, пожалуйста, - говорит она нам.
Мы тормозим. Я, типа, уважаю старость и все такие дела. У меня тоже была бабулька, такая нормальная, вареньем меня угощала и вообще любила. Она померла год назад. Я уважаю старость, парни. Я не из тех мудаков, которые не уступят старухе или какому кренделю старому место в метро. Нет, парни, это не про меня.
- Да? - спрашиваю я.
Я старался, чтобы мой голос звучал вежливым, но из-за этого мудака Стомпа, которые меня накрутил, вопрос вышел несколько натянутым.
- Вы бы не помогли мне донести пакеты, - просит бабка и показывает на стоящие рядом сумки.
- Без проблем, бабушка, - отвечаю я и подхватываю сумку.
Тяжелая, килограмм десять.
- Бери, бля, - тихо говорю я Стомпу, и тот нехотя поднимает вторую сумку.
Мы поднимаем сумки бабульки и хуячим вниз по улице.
- Ой, сыночки, ой, спасибо, милые мои, - начинает благодарить нас старая.
- Да ну, что вы, бабушка, всегда рады помочь, - галантно улыбаюсь я.
- Я вот, сыночки, получила продовольственный набор в ЖЭКе, - объясняет бабулька, показывая на сумки.
- Неплохой набор, тяжелый такой, - улыбаюсь я.
Мудила Стомп молча тянет сумку. Ему очень плохо, ломка. Урод.
- Раньше нам по домам носили, - объясняет бабулька.
- Да уже, демократы чертовы, - киваю я.
- Не то, что раньше, - кивает грустная бабулька.
- Бабушка, а вам далеко нести? - спрашиваю я.
- Ой, сыночки, сколько сможете, мне далеко, - она называет улицу…мда, далеко.
- Нам просто поворачивать на Горького, - извиняюсь я.
- Ой, хорошо, сыночки, хорошо, я потом еще молодых людей попрошу, - радуется бабулька.
- Нет проблем, - отвечаю я.
- Сейчас редко встретить таких культурных молодых людей, как вы, - говорит бабушка, - все наркоманы какие-то или нацисты, лысые такие.
- Скины, - подсказываю я, чувствуя груз пакета с экстази в кармане пальто.
- Да-да, скины, для кого мы воевали? - грустит бабулька.
Я с улыбкой вспоминаю Факера с его нацистскими наколками.
- А вы сами живете? - перевожу я разговор в более спокойной русло.
- Да, сынок, муж мой помер два года как, а доченька моя, сейчас в Ленинграде, преподает, - отвечает бабулька.
- И что, никто не приходит помогать? - спрашиваю я.
- Приходит раз в неделю девочка из социальной службы, милая такая, такая же молодец, как и вы, сыночки, - отвечает бабулька.
Мы идем некоторое время молча.
- Раньше вот по другому было, - говорит старая, - когда мы жили во время войны в Казахстане, так дети лет по семь-девять сидели возле подъезда и ждали, как подойдет старый человек с сумками, они тут же их подхватывали и помогали донести…без денег, просто так.
- Ага, киваю я.
Мы подходим к улице Горького.
- Бабушка, нам поворачивать тут, - говорю я.
- Ой, спасибо сыночки, ставьте тут, я передохну, может еще кто-то поможет, - говорит бабулька.
- Хорошо, до свидания, - говорю я.
Стомп что-то бормочет.
- Спасибо вам, сыночки.
Мы уходим.
- Ипаная старуха, - шипит мудак Стомп.
Я со всего размаха бью ему в нос.
- Бля, ты чего? - испуганный урод хватается за кровоточащий нос.
- Не говори, блядь, так про старых, - отвечаю я и иду вниз по Горького.
"Бля, бля", - слышу сзади сопение вонючего урода.
"…свет во мне гаснет…" (Ира)
Как он мог?
Не знаю. И что теперь?
Да ничего! Ничего! Даже если тот, кого считаешь единственным, надежным и искренним другом приходит только затем, чтобы в тебя кончить, то что? Ни хрена! Если мать считает меня дурой из-за того, что еще не вышла замуж, не нашла себе какого-нибудь дико, серьезного мужика в очках и с галстуком, что я человеческий мусор.
Что для нее любовь? Наверное, это машина, дача и счет в банке одновременно. Как бы она радовалась, если бы мы, да с детишками, да к ней! Зачем это мне? Кого смогу вырастить я, не желающая еще жить для других? Я ненавижу, когда она тычет меня рылом во все это дерьмо. Она просто не может понять, что я хочу просто нормально пожить, не взваливая на себя всей бытовухи. Почему она считает, что это моя самая святая обязанность?