– Бу, – сказал зеленый.
Нестор хотел нажать кнопку, но почему-то медлил. Он снова захотел нажать, но передумал. Это могло быть чревато – нажимать на незнакомые кнопки.
Он хотел вернуть устройство инопланетянину, но тот произнес глубокое «Дю» с отрицательным выражением лица и голоса, и Нестор оставил предмет у себя, положив в сухое темное место где-то между кюкелем и гаккелем.
29
Нестор обратил внимание, что люди, спускающиеся по эскалатору вниз, как правило отличались от тех, которые поднимались по встречной ленте. Первые по преимуществу никак не проявляли себя – тихие, молчаливые, а вверх поднимались либо причитающие старухи, одетые в черное, либо веселые и молодые люди, поливающие друг друга краской. Каким-то образом открытие внизу вентиля с веселящим газом (закись азота, эн-два-о) стабильно сопровождалось раздачей хлоппакетов и пистолетных маркеров.
Был выходящий из ряда случай, когда Нестор, перелетев по привычке на идущий вверх эскалатор, оказался среди веселых старух, поливающих друг друга краской, и это был конец света. Нестор сидел, съежившись, на ступеньке и ждал, когда оно кончится. Что-то хлопало, что-то стучало, что-то свистело над головой.
Родион толкал Нестора в бок и рвался выйти, чтоб принять участие в этом празднике жизни, Нестор с трудом удерживал его.
И что-то время от времени разбивалось с тихим стеклянным звоном.
Нестор хотел перескочить на другую ленту, но не было сил, и сидел под перекрестным огнем – они ведь еще и палками клюковатыми махали, и распускали зонтики – весь сжавшись сидел, пока наверху не встретил розовые лица под твердыми козырьками фуражек. Почти с радостью отдался им в руки.
А в другой раз, закрыв глаза, оказался на далеких ступеньках – болела голова – и с компрессом на лбу. Чьи-то пальцы касались лба, это было приятно. Слышался чей-то голос – слов было не разобрать, но казавшийся знакомым с какого-то прошлого раза.
30
Сидели на ступеньке, пили кофе.
На неудержимо бегущей вниз ступеньке.
Иногда Нестору казалось, что он может замедлять скорость спуска.
По крайней мере, до той минуты, когда нижний конец эскалатора становился угрожающе близок, могло проходить больше времени, чем обычно. На этом рубеже Нестор говорил Лиле «до свидания» и перелезал через эту, как ее называют, балюстраду, провожаемый удивленным, как ему казалось, взглядом.
Больше времени – это значит, что успевали спокойно выпить по чашке кофе, и еще оставалось. А время как таковое было иллюзией, это усвоил Нестор из последнего разговора с человеком в шляпе.
Кофе Нестор научился доставать самый разный – как бы заказывать у невидимого официанта. Кофе по-венски, кофе по-турецки, по-варшавски, с молоком или со сливками, эспрессо, капучино, гляссе, – Нестор называл про себя слово, и в руке у него возникала чашка. Иногда ему казалось, что чашка возникает одновременно со словом, иногда – прежде слова.
Он спрашивал Лилю: «Какой кофе ты хочешь сегодня?» Она говорила, и в руке у него появлялась чашка. Иногда чашка появлялась одновременно с тем, что она говорила, иногда – раньше. Последовательность событий не имела значения. Нестор знал, что все они существуют одновременно в общем облаке. Что из того, что соседние поменяются местами в очереди на выход? Но мельком сказанное «сегодня» настораживало. Сказанное «сегодня» предполагало подразумеваемое «вчера», а о «вчера» не приходило в голову думать.
Что для нее было «вчера», то для него – неопределенное число прыжков с эскалатора на эскалатор, или очередной спуск на бегущей вниз ступеньке – в одиночестве или вдвоем, или подъем вверх, где ожидали розовые лица под козырьками фуражек.
А для нее «вчера» – это, может быть, был тот прошлый раз, когда она сидела с ним на ступеньке, или когда пробежала мимо.
Была ли вообще у нее память о совместном прошлом – Нестор мог думать об этом, мог не думать, – все равно части мира не складывались вместе, не подходили друг к другу, словно детали дурной головоломки.
Но однажды, в какой-то очередной раз, когда бегущая вниз ступенька оказалась на угрожающе близком расстоянии от финиша, Нестор сказал свое «до свидания» и уже занес было ногу, чтоб перелезть через перила, а она сказала вдруг: «Подожди».
– Подожди, я хочу что-то сказать. – Она говорила, словно что-то с трудом вспоминая. – Ты вот так меня оставишь одну?– Ты каждый раз пугаешь меня тем, что там внизу что-то страшное – что там что-то грохочет – а что там грохочет внизу? – там действительно что-то грохочет – словно железную бочку пинают ногами, но ведь это не бочка – ты очень хорошо знаешь, что это не бочка – и газ, от которого щиплет глаза – ты ведь сам говорил мне про газ – мне страшно.