Пока ванная для Леоли грелась успела помыться Имир, а на ее место заступить Виви. Имир прибывала в сладкой неге растянувшись на застеленном свежим постельным бельем диване, когда услышала голос Леоли. Кричала девушка со двора. Прямо над диваном в крыше было прорезано мансардное окно. Ветеринар нехотя приподнялся и выглянул наружу. Подруга стояла возле банной и махала ей рукой.
– Чего тебе? – ворчливо поинтересовалась Имир.
– Иди сюда!
– Зачем?
– Иди, я тебе говорю! Давай быстрее!
Костеря коллегу лестными словами, девушка запрыгнула в ботинки на босую ногу и спустилась вниз.
– Ну, что такое?
– Слушай!
Имир скрестила руки на груди и послушно прислушалась. Плеск воды, звон таза – Виви продолжала банные процедуры. Аспирантка уже собиралась покрутить пальцем у виска, выразив тем самым свое мнение о Леоле и всей непонятной ситуации в целом, как вдруг услышала нечто неожиданное.
– О-о-очи че-е-е-рные-е-е! О-о-очи стра-а-астные-е-е! – прогудела банная. – О-о-очи жгу-у-у-чие…
– Аааа..., – единственное, что смогла выдавить из себя обалдевшая Имир.
– Это она поет! – еле сдерживая смех, прохрюкала Леоля, поняв подругу без членораздельных слов.
Врачи прижались к двери ушами.
– Ка-а-ак люлю-ю-ю я ва-а-с! – тем временем совершенно без слуха, но со всей страстью тянула Виви. – Та-да-да-да, да-да и туда-сюда! И мочалку вам, а вот мыло мне! – Дальше пошла чистая импровизация: – Ночью свет горит, а зачем горит? И на кой горит? Кто его зажег? Что-то прет меня, та-та-та да-да! А вода уже почти утекла, та-да-да!
Теперь Имир похрюкивала на пару с Леолей, сползая на землю. Когда Виви вышла подруги, утирая слезы, встретили ее бурными аплодисментами.
– Браво, браво! Бис!
– А когда будет следующий концерт? Можно получить у вас автограф?
Девушка мгновенно залилась краской до самых корней волос.
– Ах вы! – грозно прорычала она и над быстро пригнувшимися Имир с Леолей пролетело ведро. Затем в ход пошла мочалка и черпак. Потом состоялся долгий забег вокруг бочки с кактусом. Ругаясь трехъярусным, отчего у Имир немедленно зародилось подозрение, а не служила ли та на флоте, Виви загнала подруг в сарай, где они заклинили дверь граблями. Наверняка стройной, но сильной и разгневанной девушке не стоило труда вышибить хлипкую дверцу, держащуюся на честном слове и граблях. Но тут Виви обнаружила себя облепленную с ног до головы рыжим слоем пыли. Обласкав коллег теперь четырехъярусным матом, аспирантка ушла обратно в банную. Отмываться холодной водой.
Осторожно выглянув из своего укрытия, Имир с Леолей подобрали разбросанные по участку шильно-мыльные принадлежности и, продолжая втихаря посмеиваться, отправились греть вспыльчивой подруге воду. Что поделать, люди искусства такие впечатлительные!
Вечернее чаепитие проходило в мирной атмосфере. Виви с Леолей болтали о разной ерунде, доедая конфеты, а мясная Имир (глядя, на чью тощую фигуру совершенно нельзя предположить столь ярую любовь к мясу) вгрызалась в рульку. Суэ, которому помыли аквариум и поменяли воду, упоенно поедал улитку. Не слишком аппетитная картина. Однако ветеринары по долгу службы, утратившие чувство брезгливости, видели в ней не больше, чем банальную пищевую цепочку. Все кушают всех. К чему драматизировать и морщиться?
Госпожа Сытклю позвонила и предупредила о том, что задержится. Господин Гимли (местный ветеринар) пригласил ее на ужин. Леоля кокетливо заверила, руководителя, что та может никуда не торопиться и наслаждаться вечером. На что госпожа Сытклю, (женщина вышей степени тактичная и воспитанная, но не лишенная чувства юмора), сообщила девушке, что господину Гимли восемьдесят лет и она, несомненно, наслаждается его обществом, но ночевать, пожалуй, будет дома. Леоле оставалось сконфуженно повесить трубку и пойти ставить чайник.
– Ух, а интересно будет работать с живыми кентаврами! – Леоля блаженно облизнули перепачканные шоколадом пальцы.
– Думаю с мертвыми тоже не менее интересно, – проговорила Имир. невинно отпивая чай.
– Мне хочется верить, что мы так не напортачим, – искренне понадеялась Виви.
– Не, ну а вообще, кентавры такие интересные жи…, я хочу сказать существа! С одной стороны, люди, как люди, а с другой лошади, – продолжала размышлять Леоля.