Выбрать главу

Оставлять полюбовников вместе Вайри не рискнул: Бернис слишком сильный воин, нечета всем наёмникам братства, к тому же, платить за содержание ещё одного пленника мастера бы не стали. Вот и пришлось Вайри изворачиваться, как крысе на противне: срочно врываться в покои нового короля, да почти до рассвета доказывать ему пользу нового плана. Сошлись на том, что до крепости новый командир не доедет. Так вышло даже лучше. Вайри одной стрелой убивал сразу двух нуфов: и слово своё перед Леймой держал, и с Легисом проблем больше не будет. А принцессе о кончине её знатного друга знать и вовсе не стоит. Даже если слух, когда и дойдёт, то Вайри и мастера тут не причём. Мало ли мест на задворках Крильиса, где мог сгинуть её дражайший Бернис? Место ведь самое гиблое на всём белом свете.

- Гошподин, - снова прошепелявил беззубый. - Дори шигнал подаёт.

- Ну наконец-то! - вскинулся Вайри, подскочил и начал скоро натягивать на лук тетиву.

- Думаешь, наш парень? - лениво зевнул одноглазый.

- Да кто ещё тут станет бродить? - поднял голову Вайри. - Точно он! Сигналь остальным, начинаем!

***

Старый Тракт тянулся на юг уже несколько дней. За спиной остались керрийские луга, быстрые реки да безлюдные пустоши, что веками сторожили проклятый лес. Дорога была узкой, телеги едва умещались меж густых лесных зарослей. Точно былинные великаны, выше всех стояли древние млисы, мерно покачивали из стороны в сторону величавыми головами, робко шелестели янтарными волосами. Пышногрудые куи раскинули алые кущи у млисов под боком. Красноволосые девы плясали скромнее, ветерок заигрывал с ними украдкой, верно побаивался гнева их заботливых братьев. Низкорослые чисхи, точно дети в саду, шалили под ногами у взрослых: бросались в путников скрипучими шишками, усеяли тракт зелёной листвой да подставляли лошадям подножки вьющимися всюду корнями.

Лес дурманил путников сладким букетом: дикие пчёлы постарались на славу, запах мёда крепко смешался с ароматом цветов и ягод, шишек, травы да подгулявшей листвы. Над головами весело заливались и свистели пичуги, верно радовались новым гостям. Если взобраться на самое высокое дерево, то ещё на много дней пути можно увидеть обычный, ничем не страшный, приветливый лес. Только Бернису было не до красот. Его сердце потонуло в печали.

Граф на мгновение обернулся в седле, грустным взором окинул отряд. Воры, убийцы, да каторжники, чудом избежавшие казни - вот новые спутники славного воина. Как же так могло получиться? Почему он жив до сих пор? Почему?..

Конечно, может не все эти люди виновны в тех преступленьях. Керрийское правосудие - тот ещё бостов питомник. Граф Моурт сам перед бунтом наказывал ленивых да продажных чинуш городской стражи, что вместо дотошного следствия больно любили спустить всех собак на случайных прохожих. Бернису не раз приходилось выслушивать жалобы добрых людей на безмозглых расследователей, что кроме поборов на рынках и главных воротах ничего не умели и знать не желали. Законы принимали знатные лорды, что понятия не имели о жизни за роскошными стенами дворца Поющего Эллы. Где ж тем выродкам знать о проблемах несчастных простолюдинов? Как достойно править умирающим королевством, когда кроме личной корысти дворяне ни к чему не стремились?

Так бездарно проспать страшный бунт!.. уступить врагам земли всего королевства, и что дальше? Как будет править новый король? Ведь свита его когда-то была верна вечно пьяному Элле. Чего ждать от жалких, ни на что не способных лизоблюдов да взяточников? А как провести расчёт с безымянными? Видно, новый король - Легис Торт - будет гнуть спины несчастных крестьян ещё больше, чем прошлый.

Бернис на мгновенье зажмурился, отвернулся. Его то уже не касается. Он больше не граф, не дворянин, и по большому счёту даже не человек. Теперь Бернис каторжник! Его сослали на край света, в древнюю тюрьму, бежать из которой никому не по силам. Были времена, когда Угрюмая была самым знатным местом для закалки чести и поисков славы. Но времена те прошли, славных воинов сменил всякий сброд, а стойкая, неприступная крепость обратилась темницей.

И плевать!.. на кой графу теперь жизнь? Что ему с ней такой делать? Где взять сил, чтоб противиться воле судьбы? Где взять сил, чтоб смириться с позором?

Друзей больше нет! Доблестный Корнис верно пирует в чертогах Керита, а Лейма... милая, славная... любимая Лейма - давно рядом с братом. Говорят, её тело с трудом опознали, а лицо... такое светлое, ясное, прекрасное лицо изуродовали так, что брезгливо морщились даже могильщики.

Кто посмел сотворить такое? Как могла не дрогнуть рука? Кем нужно быть, чтоб осквернить столь прекрасный цветок? Будьте вы прокляты, мерзкие твари! Я ещё до вас доберусь! Я ещё жив, значит...

Бернис не заметил хрустальной слезы, что смочила светлую бороду, да сгинула на кожаном отвороте. Ладони его сжались стальными кулаками, крепко сдавили поводья. Тело напряглось, точно мрамор, а по груди растеклась пустота, что гасила и волю, и силу некогда славного воина. Ему здесь не место, Бернис должен был умереть!

Очнувшись в темнице, граф не сразу поверил, что он ещё жив. Тоска и неведение вдруг поглотили верное сердце, а потом пришла боль. Всё его тело горело огнём, покрылось свинцовыми кружевами да свежими шрамами, но больше всего болела душа. Стражники были добры к знатному пленнику. Они и поведали Бернису о страшной участи Леймы. От жутких новостей поверженная столица гудела, что пчелиный улей. Люди шептались на каждом углу о мерзких наёмниках. Говорят, над Её Высочеством надругалась целая сотня и каждый ублюдок бил её по лицу до тех пор, пока место прекрасного лика заняла рваная плоть, в которой нельзя было узнать былые черты.

Бессильная ярость прошила тогда насквозь его разум. Бернис рыдал, он кричал, рвал волосы с головы да с нетерпением ждал свидания с палачом. В этом мире делать графу уже было нечего. Но реальность оказалась жестокой. Вместо положенной смерти воина отправили в ссылку. Бернис не слушал судей и лишь с третьего раза понял, что его пощадили. Какой позор! Все близкие пали, а он...

- Сир, ночь близка, нужно подготовить лагерь к ночлегу, - прервал размышления графа верный Пули. Старик ехал рядом, но видя страдания господина, за день не обронил и двух слов.

- До темноты ещё времени много, мы можем провести его в седле.

-В лесу всё иначе, сир. Когда на тракт опустятся сумерки, здесь станет темнее, чем в бездне. К тому же, возвести лагерь - дело хлопотное, сами знаете.

- Хорошо, делай как знаешь, - кивнул старику Бернис.

В тот же миг над трактом пролетел пронзительный свист, а после загремел грубый бас Пули:

- Эй, обормоты, сир Бернис командует привал. Всем спешиться. Вы двое - быстро обшарьте округу, ищите подходящую поляну. Остальные начинайте приготовления.

Спокойная, размеренная езда прекратилась. Люди засуетились, точно муравьи перед дождём. Обустроить ночлег трём десяткам мужчин при трёх телегах с обозом не так-то и просто. С одними только скакунами провозиться придётся несколько крамов, а ещё нужно развести огонь, да сготовить сытный ужин на всех.

Спустя несколько хисок объявились разведчики. Они увели отряд с тракта, в нескольких сотнях ломтей нашлась небольшая просека, что могла уместить их всех разом. Поляна была укрыта высокой подсохшей травой, так что спать на твёрдой, сырой земле сегодня не придётся. Можно было, конечно, приказать людям, чтоб обустроили графу царское ложе, но Бернис был не из этих. В походах он всегда разделял участь своих людей, за то они его и любили.

С обозом пришлось тяжело. На одной из телег отвалилось колесо, потому затаскивать её на поляну пришлось всем скопом. Там уже зазвенел кузнечный молот. Сведущие в том деле мужчины стали прилаживать потерю обратно. Вокруг поляны застучали топоры, подгоняемые басом переговоров.