На корме Джим Олстон не стал слушать своих подводных разведчиков. Он провел их в ближайшую каюту, приказал раздеться. Майкл потащил за ними переносный телефон.
Спустя несколько минут Морозов и Ларсен уже сидели с поджатыми ногами на койках в одних трусах. На плечи им накинули заботливо подогретые альпаки — меховые куртки с капюшоном, покрытые парусиной. Обжигаясь горячим кофе, они докладывали о том, что видели под водой. Как ни странно, но никто из них ни разу не произнес имени боцмана. Преступник отошел куда-то на задний план. Волновало аквалангистов другое. Они сумели добраться до парализованного винта, но оказались бессильны устранить причину аварии.
Джим Олстон успокоил огорченных аквалангистов. Он и не рассчитывал, что им удастся снять перлинь. Выяснить в таких условиях положение гребного вала — половина удачи. Джим Олстон присмотрелся к аквалангистам и спросил:
— Можете вы еще раз спуститься под воду?
Ларсен посмотрел на Морозова, и тот ответил за двоих.
— Если полчаса отдохнуть…
— Даю вам на отдых час. — Поднялся Джим Олстон. — Не теряйте ни минуты. Через час вас разбудят.
Петр Андреевич смотрел на Джима Олстона со смешанным чувством изумления и уважения. Превращение безликого старшего помощника в деятельного и волевого капитана происходило с поистине необъяснимой быстротой.
— Думаете, удастся ли нам освободить винт? — перебил его мысль капитан. И тут же ответил на свой вопрос: — Не знаю. Но старая пословица говорит: не подставишь кружку — умрешь от жажды рядом с бочкой пива.
Он снял телефонную трубку и соединился с трюмом.
— Беллерсхайм? Сообщите матросам: крен уменьшился еще на градус. Да. И пришлите ко мне русского боцмана. Он вам нужен? Но здесь без него не обойтись. Сейчас же. Ко мне.
Алеша был захвачен тем, что происходило на его глазах. С нарастающим волнением следил он за Олафом Ларсеном и Морозовым, когда они спускались в море, остро переживал неизвестность, пока аквалангисты вели под кормой тяжелую и опасную разведку, и радость при их появлении на палубе. Но стоило им скрыться в надстройке, как на Алешу нахлынула усталость, а за ней и тягостное ощущение одиночества. На огромной пустынной корме остались лишь двое: Алеша со шлангом да в стороне, у подветренного борта, рыжий Майкл, оббивающий обледенелые ступеньки штормтрапа. Даже Тихон-Том побежал в камбуз — горячий кофе с ромом и гренки для аквалангистов были сейчас важнее очистки кормы ото льда.
Тугая горячая струя из шланга врезалась в свисающий с кормы ледяной наплыв все глубже. Упругие клубки пара били в лицо, слепили Алешу. Куртка его покрылась густым мохнатым инеем. Сапоги и брюки на коленях обледенели от брызг. Заиндевела и шапка. Замерзшие жесткие уши ее торчали в стороны.
Алеша с усилием разогнул одеревеневшую спину. Сбросив-рукавицу, не спеша вытер ладонью мокрое лицо… и замер. Слух его уловил приглушенный ветром сдавленный крик. Алеша закрыл вентиль шланга. Прислушался. Крик повторился, по уже значительно слабее.
«Человек за бортом! — обожгло сознание. — Рыжий свалился!»
Алеша бросил шланг, выбежал на открытую корму и остолбенел, не веря своим глазам. В нескольких шагах от него Тони Мерч, захватив сзади согнутой рукой шею Майкла, старался оторвать его от лебедки. Искаженное лицо Майкла, его беспомощно раскрытый рот, напряженные руки, вцепившиеся в лебедку, словно подтолкнули Алешу. Не размышляя, он с разбегу прыгнул на спину Тони Мерча. Ухватив обеими руками подбородок боцмана, резко дернул его голову в сторону.
Тони Мерч выпустил рыжего, волчком повернулся на месте и всей тяжестью своего грузного тела опрокинулся назад, на лебедку.
Острая боль в крестце заставила Алешу разжать руки. И тут же удар кулака свалил его с ног. Алеша растянулся на палубе, Тони Мерч подскочил к нему. С какой-то болезненной четкостью увидел Алеша поднятый над его лицом тяжелый сапог, блеснувшую подковку на каблуке…
Ударить Тони Мерч не успел. Опомнившийся Майкл бросился сзади к нему под колени. Боцман грузно рухнул на спину. Падая, он извернулся и плотно обхватил поясницу Майкла короткими крепкими ногами.
Майкл извивался, бил головой в грудь врага. Жесткие ладони Тони Мерча стиснули его шею. Майкл захрипел. Но тут Алеша справился с первой острой болью. Обхватив боцмана сзади, он крепко сцепил руки на его груди.
Три тела сплелись в клубок. Даже хриплое дыхание и обрывки проклятий, вырывавшиеся из него, казалось, принадлежали одному злому многорукому существу.