Быстро замелькали весла, бат стремительно понесся наперерез зверю.
Как ни сильно загребали широкие медвежьи лапы, но расстояние между батом и зверем стало сокращаться. Почуяв погоню, медведь прижал уши — первый признак злобного раздражения — и стал еще быстрее работать лапами. Хоть медведь и глубоко оседает в воде — лишь вытянутая голова видна на поверхности, — но он отличный пловец, и, когда приналег, бат начал от него отставать.
Так можно было и упустить зверя. Роман выхватил из-под рюкзака запасное весло и кинул его Гале.
— Греби!
Глаза у него блестели, лицо, шея раскраснелись от натуги, пот выступил на лопатках. Работа в три весла дала себя знать: лодка снова начала настигать зверя. Уже отчетливо виднелась большая голова, прижатые уши, глаза, нос. Зверь был матерый. Он косил глазом, то и дело поднимая верхнюю губу и обнажая желтоватые, в палец, клыки.
Роман знал, всади он сейчас пулю в широкий звериный затылок, медведь камнем уйдет под воду. Тогда — прощай добыча! Весь план заключался в том, чтобы преследовать зверя до берега, а там, когда он станет выбираться из воды, положить его метким выстрелом. Сделать это он должен был на полном ходу, поднявшись в лодке в рост, и так, чтобы все подивились. Роман не раз стрелял таким образом не только медведей, но и оленей и был уверен в себе.
Роман скинул курок с предохранителя. Вынул из чехла и положил рядом с собой ружье и Дабагир: может, и его старая берданка потребуется.
Приотставшие на резиновых лодках Буслаев и Молчанов, заметив, что Ермолов преследует зверя, из всех сил стремились его догнать. Буслаев сожалел, что не может принять участия в медвежьей охоте; да и остальным хотелось посмотреть. Пока бат шел вслед за зверем поперек реки, резиновые лодки смогли придвинуться ближе.
Медведь коснулся лапами косы и зашлепал по отмели, поднимая вокруг себя каскады брызг.
— Стреляй! Чего смотришь! — крикнул Скробов.
Грянул выстрел. Роман выцеливал медведя между лопаток, но во время выстрела лодка коснулась днищем косы и ее качнуло. Случается же такое! Зверь был только ранен.
Ошалевший от страха и боли медведь развернулся и с такой же стремительностью, с какой уходил, бросился на преследователей. В этот ответственный момент у Романа произошел перекос патрона в карабине. Но он не растерялся, выскочил на отмель и, напрягая все силы, столкнул засевший бат, да так энергично, что зачерпнул бортом воду.
— Толкай на середину! — крикнул он Дабагиру и сам уперся веслом. Бат сошел с мели. Его уже подхватило течение. Галя и старик гребли изо всех сил. Но было уже поздно.
Медведь догнал лодку и положил на ее нос когтистую, пудовую лапу. Вот тут, вблизи, Роман, да и остальные могли по-настоящему рассмотреть, насколько зверь был велик и могуч. К чести Гали, надо сказать, что она вела себя, как дочь охотника-таежника — не вскрикнула, не заохала, не бросила весла, только побледнела. Но что говорить о ней, когда даже старик Дабагир из смуглого стал пепельно-серым, а Роман, закинув за плечо карабин, подхватил Галю и бросился с ней в воду, оставив старого негидальца с глазу на глаз с рассвирепевшим медведем.
С тяжелой ношей Роман сразу с головой ушел под воду и не слышал, как выстрелил Дабагир, не видел, как медведь стал заваливаться набок, последним конвульсивным взмахом лапы выломав кусок борта.
Когда Роман всплыл и, отфыркиваясь, осмотрелся, на поверхности реки плыли перевернутый бат, весла, мешки и старик Дабагир, судорожно уцепившийся за лодку. Старик всю жизнь провел на реке, но никогда не купался, не умел плавать и теперь был перепутан едва ли не больше, чем в момент, когда медведь лез в лодку. Зверя не было видно.
Галя, вынырнувшая вместе с Романом, сердито оттолкнула его руку. Она умела плавать и не нуждалась в помощи.
— Греби! Догоняй вещи! — закричал Молчанов и приналег на весла.
Авдеев и Буслаев подогнали свою лодку к опрокинутому бату, втащили мокрого Дабагира. Старик так и не выпустил из руки берданки.
Галя и Роман от помощи отказались, выплыли на берег сами. Вещи были выловлены почти все. Наиболее ценное ради предосторожности всегда привязывали к лодкам. Молчанов и Скробов поймали плывущий бат и подтащили его к косе.
Тут же стали разжигать костер. Мокрые пловцы уже лязгали от холода зубами.
— Где же твой медведь? — допытывался у Дабагира Скробов. — Ты его убил или он со страху утонул?
— Однако, убил. Стрелял прямо голова. Потом он тонул.
— Эх, жаль, — вздохнул Молчанов. — А мы-то собрались поесть пельменей. Жаль!
Роман с ненавистью глянул на него, но промолчал, а Галя обиделась.