Молодые гуси совершали свой первый перелет, радовались близкому отдыху. Они расправили крылья, чтобы спланировать и с громким плеском опуститься на черную поверхность уютного кормового озерка. Они уже снижались, когда вожак заметил притаившихся людей, тревожно загоготал, и стая, будто подкинутая, взмыла вверх. Строй смешался, словно наткнулся с ходу на невидимое препятствие.
Блеснули огоньки выстрелов. Гуси, перекликаясь, уходили. Молчанов выкинул стреляные гильзы, продул стволы. Синий дымок, растекаясь, полз над кустами.
— Гуси! А у меня четвертый номер, — сказал Молчанов. — Я хотел подпустить поближе, а они заметили. Ты, наверное, шевелилась?
У Гали пропал весь интерес к охоте.
— Пойдемте на табор, Юрий Михайлович, — попросила она. — Холодно стало.
— Постоим еще немного. Неудобно без ничего возвращаться. Скажут, не на охоту, а на свидание ходили.
Он засмеялся и, шутливо обняв ее, хотел посадить к себе поближе, но Галя заупрямилась, осторожно, чтобы не обидеть, но настойчиво отвела его руки и осталась стоять.
— На Чукчагире придется нам здорово поработать, — сказал Молчанов совершенно иным, серьезным тоном, поняв, что прежнего состояния не вернуть. — Там много гибнет карася, а причина неясна: то ли от замора из-за нехватки кислорода в воде, то ли от заболеваний. Мне кажется, дело в каких-то гельминтах. Придется позаимствовать сети у твоего отца.
— Хорошо, Юрий Михайлович, — покорно сказала Галя.
— Возможно, рассадником заболевания является какая-нибудь другая разновидность рыб, чайки или даже ондатра. Будем отстреливать, ловить, собирать на анализ погибшую рыбу.
Они разговаривали вполголоса, чутко прислушиваясь, не раздадутся ли где снова голоса гусей или шелест утиной стаи. Заря гасла. Восточная половина неба была охвачена холодной голубизной. Молчанов уже хотел идти к палатке, когда до него донеслись отдаленные непонятные звуки. Словно ветром дунуло в серебряную трубку, и она отозвалась глубоким, вибрирующим стоном.
— Слышишь?
Звуки донеслись яснее.
— Это лебеди, — сказал Молчанов.
Лебеди летели с севера. Цепочка белоснежных крупных птиц, подрумяненных светом зари, показалась из-за ажурных вершин березняка, в котором скрывались Юрий и Галя. Медлительно взмахивая могучими крыльями, они скользили над землей, уже погрузившейся в сумерки. Трубные голоса птиц звучали неподражаемо, словно они с грустью прощались с привольными родными местами, оповещали все живое о неотвратимо надвигавшихся холодах. Сердце Гали тоскливо сжалось. Она не могла объяснить, что поразило ее больше — красота ли воздушных странников, или воспоминания о легендах, с которыми всегда связывают люди лебедей, как единственных живых существ, способных уходить из жизни с песней о любви.
Глава восьмая
Роман не впервые думал о своей несуразной жизни. Что он видел? Охота, скитания по тайге в поисках добычи, курные зимовья или замызганный полог накомарника над головой. Вечно в нестиранном, небритый. Если подвезет когда, все равно денег надолго не хватало: до первой поездки в райцентр. А там — пьяный кутеж, женщины, которых и в лицо-то не всегда упомнишь. Налетело, прошумело, с грохотом, с треском пронеслось, и снова тайга.
«Эх, не думал, что по-другому жить можно, — с досадой размышлял Роман. — Чем Молчанов лучше меня? Только тем, что учен да язык подвешен лучше? А липнет девка к нему, не оторвешь».
Не впервые сравнивал он себя с Молчановым, внимательно присматривался к сопернику и с досадой замечал его превосходство. Конечно, если бы дело касалось охоты, рыбалки, тайги, тут Романа никто не обошел бы. Но разве это сейчас решает? Жизнь прошла мимо Романа стороной, и что он может рассказать о ней интересного? Как убить зверя да обвести вокруг пальца приемщика пушнины? Какой девушке это интересно?
В палатке Роман долго ворочался, не мог заснуть. Он прислушивался к храпу мужчин, сонному бормотанию Гали, которая лежала с краю, через одного от него, в спальном мешке. Видно, снились девушке счастливые сны, потому что она вдруг засмеялась. Много бы отдал Роман за одно проявление доверчивости, только за право тихо приласкать эту непокорную диковатую девчушку. Пусть бы она просто лежала головой на его руке, и ничего больше…
Не заметил Роман, как явь стала путаться со сновидениями. Будто идет он с Галей рука об руку по берегу озера, и вода перед ними тихая, гладкая, как зеркало, и плывет к ним издали пароход. Белый, красивый. А они идут и идут, и так хорошо обоим.