— У-ох! У-ох!
На утренней заре, когда осенний воздух чист и прозрачен, а вокруг стоит звенящая тишина, даже малейший звук разносится далеко, а сохатые так чутки во время гона и так неосторожны.
— Ты думаешь, он придет? — поинтересовался Молчанов.
— Если близко есть, обязательно прибежит, — заверил Дабагир. Прислушавшись, он спрятал дудку в мешок. — Много кричать не надо, а то зверь хитрый, сразу поймет, что его обманывают.
С сопочки, на которой они отдыхали, открывались необозримые плавни, терявшиеся в сиреневой дымке. Среди моря трав поблескивали капризно извивающаяся река Ольджикан и множество небольших озер. Островками поднимались лиственнично-березовые рощицы, обозначая на этой равнине более возвышенные сухие места. За плавнями, если смотреть на запад, открывалось Чукчагирское озеро, самое крупное в Приамурье. Его площадь триста шестьдесят три квадратных километра. Почти столько же закрыто плавнями — тонким торфянисто-травянистым ковром, не всюду выдерживающим тяжесть человека. С первого взгляда казалось: вот она — благословенная равнина! Паши ее, засевай, разводи на ней скот. А на самом деле — озеро, прикрытое вейником, осокой, трехлисткой, диким рисом, вереском.
Обширна и разнообразна дальневосточная земля. И до чего ж местами она еще дика, необжита!
Пораженные открывшейся величественной панорамой, охотники забыли о цели своего путешествия. Дабагир напомнил:
— Зверя смотреть надо!
— В самом деле, — Буслаев достал бинокль и стал обшаривать склоны сопок. — Никогда не думал, что здесь могут быть такие охотничьи угодья. Дубняки. Сплошные дубняки, будто где-нибудь в Приморье. Такие кормовые места.
Крупного дуба здесь не было, но даже на низкорослых деревьях, похожих на высокий кустарник, росли желуди. Стоило слегка задеть ветку, как они вываливались из чашечек.
Сколько ни высматривали зверя — напрасно, и охотники опять пустились в глубь тайги, придерживаясь пологих склонов, где растительность пореже и идти полегче.
Часам к трем изрядно усталые охотники поднялись на обособленную сопочку. Дабагир снял с плеч котомку. Охота охотой, но надо и почаевать! Буслаев тоже скинул мешок. Ветерок прохладной ладошкой погладил взмокшую спину. Хорошо!
— Мы зовем эту сопку Караульной, — вполголоса объяснил Дабагир. — Отсюда всегда зверя высматриваем. В любую сторону видно. Говорить тихо надо. Может, зверь близко ходит.
В укромном местечке развели небольшой огонек. Молчанов был доволен. Сколько можно без толку бродить по тайге! Если бы еще налегке, а то котомки, ружья. От недавнего романтического настроения не осталось и следа. Думалось, вот только зайдем в тайгу — тут тебе медведь, охота. А оказалось — одна ходьба. Правда, все вокруг красиво. Но когда ноги гудят, и красота не радует.
Закипел чай. Достали консервы, рыбу, пресные лепешки. У Дабагира оказалась в мешке вяленая сохатина. Старик старательно обрезал ножом кусок грудинки, а оставшуюся косточку аккуратно повесил на развилку дуба повыше — дань богу, повелевающему охотой.
— Подшаманиваешь, Дабагир?
— Чтоб охота удачной была, — с застенчивой улыбкой отвечал старик. — Водку пьешь — глоток в огонь плесни. Мясо ешь — кусочек на ветку повесь. Так раньше всегда делали.
Буслаеву это все знакомо. Он не впервые встречался с нанайцами, эвенками, негидальцами. У всех одно. Правда, так получается потому, что приходится бывать больше со стариками — они лучше молодежи знают тайгу.
После еды все повеселели. Пока тепло, солнце, можно отдохнуть. Буслаев разулся, лег на спину и засмотрелся на небо. Ему казалось, что облачко стоит неподвижно, а он с сопкой, дубочками, с острой вершинкой лиственницы, словно копьем нацелившейся в самую сердцевину голубого купола, плывет в неизведанную даль.
Молчанов хотел последовать примеру Буслаева, но случайно глянул на соседнюю сопку. Среди золотых дубняков мелькнуло черное пятно. Еще раз.
— Медведь!
— Где? — Буслаев торопливо натягивал сапоги.
Глядя на людей, всполошились и собаки.
— Вяжи их! — скомандовал Буслаев Дабагиру. — А то вспугнут зверя!
С собаками на сворках, налегке, захватив только оружие, все трое торопливо пошли гребнем сопки, чтобы обойти медведя с подветренной стороны. Молчанову достался молодой горячий пес Караул. Он с такой силой тянул охотника, что Молчанову приходилось бежать. Когда до зверя оставалось недалеко, собаки заволновались, стали хрипеть и рваться из рук. К тому же попался свежий след — медведь разрывал нору, докапывался до бурундучьих запасов. Караул прямо давился на сворке. Молчанов не был охотником, хотя ему и приходилось часто бывать в экспедициях. Он совсем не представлял, что делать с собакой на медвежьей охоте. Она же не даст прицелиться. Отпустить ее и посмотреть, как она закружится вокруг зверя?