Первое недоумение вскоре сменилось чувством, похожим на страх. За вмятиной лыжня исчезла. Впереди, насколько хватало взгляда, виднелся рыхлый снег, испещренный идущими сверху вниз полосами, словно по склону горы прошла гигантская борона. Все кругом неузнаваемо изменилось. Обнажились камни. Местами из-под неглубокого снега проглядывали обломанные стволы мелких березок. Вдалеке виднелся резко выделяющийся на склоне незнакомый огромный бугор.
Буркова хорошо помнила нависший над склоном «снежный мешок», где Крестовников собирался подрывать лавину. Сейчас ничего, даже отдаленно напоминающего знакомое место, перед нею не было. А если она сбилась с пути? Клава тряхнула головой. Придет же такая чепуха в голову! Шли-то они по знакомой лыжне.
Буркова рванулась вперед. Стараясь сориентироваться на неузнаваемо изменившейся после схода лавины местности, она выписывала крутые зигзаги по изрытому снегу. Найти бы хоть обрывок бумаги, окурок, горелую спичку!.. Ничего. Кругом снег и снег. Кое-где камень. И никакой надежды на помощь.
Спасательная группа давно перебралась через вмятину. Ребята стояли, поеживаясь, под порывистым ветром, не зная, куда идти. Почему не возвращается старшая, зачем выписывает какие-то вензеля? Можно было подумать, что Клава просто катается ради удовольствия. Наконец-то она повернула. Возвращается.
— Сима! — окликнула Буркова рослую девушку в плотном синем свитере. — Придется тебе спуститься вниз.
— Спуститься? — удивленно переспросила Сима. — Одной?
— Да.
Буркова коротко объяснила Симе положение, в каком оказалась спасательная группа. Надо было доложить обо всем Самохину и попросить помощи или хотя бы указаний, что делать.
— Я пойду в поселок, а вы? — спросила Сима.
— Будем искать. — Лицо Бурковой посуровело. — Не возвращаться же всем? Людей в снегу не оставят. Надо будет, в гору поднимутся двадцать, тридцать человек. Все перепашем тут, а людей найдем.
Она проводила взглядом быстро уменьшающуюся фигурку девушки и обернулась к остальным:
— Пошли.
Остановились они у основания огромного снежного бугра. Широким, сужающимся кверху клином поднимался он к небольшому каменистому выступу. Справа и слева от бугра наст был сорван. Остатки его еле прикрывали склон. Искать там было нечего.
— Доставайте щупы, — приказала Буркова, прикрывая растущую неуверенность властным тоном.
Спасатели разобрали трехметровые дюралевые трубки. Выстроились плотной цепочкой у нижнего угла снежного бугра.
Клава Буркова понимала, что искать засыпанных, не зная даже приблизительно, где их накрыла лавина, почти безнадежно. Но и спуститься ни с чем или даже ждать помощи из поселка было нельзя. И она старательно вгоняла щуп в сугроб, вытаскивала и снова вгоняла. На ее круглом лице появилось ожесточенное выражение. Намокшие рыжие кудряшки потемнели, потеряли задорный вид. А ветер ожесточенно толкал сбоку, рвал из рук легкий щуп.
Украдкой наблюдая за соседями, Буркова заметила, что движения их становятся менее энергичными. Что это? Усталость? Возможно, к ней примешивается и неверие в удачу?..
Клава понимала товарищей. Ведь и сама она испытывала примерно то же самое. Хорошо бы подбодрить ребят, укрепить в них уверенность. Но трудно, очень трудно поддерживать веру в удачу у других, если сама не очень тверда в ней.
И все же не следовало давать сомнениям расти. Надо было разбить их.
Клава остановилась. С размаху всадила щуп в сугроб. Достала из-за пазухи карту. Ориентируясь по компасу, привязала ее к местности.
Ребята сбились вокруг старшей в плотный кружок. Каждый старался помочь ей советом, и это только усиливало общую неуверенность.
— Правильно ищем, — сказала Буркова, складывая карту. — Берите щупы.
Короткий отдых. (Что за отдых на пронизывающем ветру?) И снова с легким скрипом уходили щупы в однообразный рыхлый сугроб, настолько однообразный, что порой спасателям казалось, что они не движутся вперед, а топчутся на месте. Сомнения росли, крепли. Можно ли отыскать трех человек, утонувших в белой пучине? Живы ли они? А главное — здесь ли следует их искать? И никто не решался высказать свои сомнения, даже ослабить усилия, чтобы не выдать себя. Нельзя вернуться в поселок, не сделав все для спасения засыпанных лавиной. Какими глазами посмотрят на них товарищи, близкие? Да и людей — живы они или мертвы — в белой могиле не оставишь…