— Надо бы присмотреть местечко в заветерке, — перебила ее мысли Буркова.
— Пора отдохнуть, — торопливо согласилась Люся.
Над иззубренным хребтом повисло подрумяненное с востока облачко. В светлеющем глубоком небе тонули мелкие звезды. Зато склон впереди стал еще темнее. Лыжи стремились выскользнуть из-под ног, держали все тело в постоянном напряжении. Приходилось почти непрерывно притормаживать.
За спиной послышался сдавленный возглас. Саня скользнул вниз, но успел вовремя свалиться на бок, под рванувшуюся по откосу лодочку.
— Привал! — крикнула Люся и отыскала взглядом Клаву. — Бери лыжи. Дальше я пойду пешком.
— Я сама скажу, когда мне понадобятся лыжи. — Буркова легла навзничь, широко раскинув руки, расслабила все тело.
Люся тоже легла на спину. Она смотрела на голубеющее над хребтом прозрачное небо. Сколько же времени длится их спуск?..
Буркова не спешила с выходом. Крутизна склона увеличивалась. Спускаться усталым людям, да еще и с нагруженной лодочкой, было опасно. И она зябко ворочалась, глубже засовывала руки в рукава, но команды «подъем» не подавала.
Первые лучи солнца достали гребень горы, вызолотили снежного медведя, оставшегося без одной лапы, окрасили в багрянец выщербленный камень. Предрассветный сумрак отступал медленно, прятался под скалами, неохотно уползал в расселины, таял в снежных складках. Но утро неотвратимо наступало. Золотистое, яркое, спускалось оно с гребня. Все в природе прихорашивалось в ожидании солнца, заблистали снежные карнизы наверху и гребни заструг на склоне, даже камни жадно ловили мшистыми вершинами первый розовый свет.
— Пошли, ребята! — Буркова отряхнула налипший на лыжный костюм снег.
Продрогшие спасатели поднимались медленно. Люся видела понурые фигуры, усталые лица, серые обветренные губы в розовых трещинах. Как не похожи были окружающие ее ребята на бойкую комбинатскую молодежь. Она потерла ознобленные негнущиеся руки, с трудом разгибая ноющие ноги, встала.
— Дальше мы пойдем несколько иначе. — Буркова обернулась к Люсе: — Дай лыжи.
Люся молча отстегнула крепления и сошла в снег.
— Мы пойдем так, — сказала Клава, — Люсю посадим на корму лодочки.
— Почему именно меня? — вырвалось у Люси.
— Ты легче, чем я или Сима, — объяснила Буркова. — Спуск становится все круче. Придется больше тормозить лодочку, чем тянуть. Вот ты и займешься этим. Скользнула лодочка — опускай ноги в снег, тормози. Мало будет — соскочи, придержи ее руками.
Недолго просидела Люся на остром борту. Лодочка рыскнула вниз и боком поехала в сторону. Притормозить ее ногами не удалось. Люся соскользнула в снег и навалилась грудью на тонкий, режущий даже через теплую одежду борт…
Обессилевшие люди — спасатели и спасенные — сидели продрогшие, со стянутыми холодом лицами. Они больше не думали о пройденном, о том, сколько еще осталось пройти. Усталые тела хотели только одного — не двигаться.
Люся сжалась в комок на краю лодочки. Она все еще не могла опомниться после неожиданной откровенности Крестовникова. А он уже не мог остановиться: рассказал об обсуждении его проекта станции лавинного прогноза. После обстоятельного выступления профессора Фалина сторонники Крестовникова остались в меньшинстве. И теперь они ждут его возвращения. Нелегко будет встретиться с ними. Очень нелегко.
— Мне кажется, что вы смотрите на положение слишком мрачно, — попробовала успокоить его Люся. — Истина всегда возьмет верх.
— Дело не в истине и не в тривиальном столкновении старого ученого зубра с молодым новатором, — возразил Крестовников. — Фалин — человек честный и доброжелательный…
— Почему же он не хочет понять вас? — запальчиво перебила Люся. — Если не вас, то хотя бы… во имя чего вы деретесь, лезете к черту на рога, лежите в этой лодочке.
— Вы сами принадлежите к породе людей, готовых, пользуясь вашей лексикой, лезть к черту на рога. И не раз еще полезете по этому адресу. — В голосе Крестовникова прозвучала улыбка, и тут же он снова стал серьезен. — Постарайтесь смотреть на жизнь без излишней горячности, и вы поймете, в чем сложность положения. Столкнулись две различные точки зрения: профессора Фалина — основательно обоснованная научно, и моя — во многом еще не завершенная. Он считает, что моих наблюдений и расчетов мало…