Парагвай в научном отношении очень мало изучен. Путешественнику, проникшему в глубинные территории этого государства, кажется, что он перенесся на сто лет назад. Обычаи, характер жизни, вид самой страны и ее населенных пунктов так мало изменились за последние десятилетия, что некоторые описания, сделанные в начале прошлого века, могут быть повторены в наши дни.
Важной особенностью Парагвая является и то, что до сих пор большинство населения говорит на языке крупного индейского племени гуарани, населяющего эту страну. Хотя испанский язык и считается официально государственным, но он не известен большей части сельского населения.
Из всех индейских племен Парагвая ни одно не окружено такой тайной, как племя гуайяков, до сих пор почти не контактирующее ни с другими индейскими племенами, ни с цивилизацией белых. Гуайяки до сих пор живут в неолите. А между тем ночью с высоты лесистых холмов они могут видеть в отдалении электрические огни Вилья-Рика, второго по величине города Парагвая, и международных поездов, следующих в Буэнос-Айрес.
Иногда, гонимые голодом, они отваживаются спускаться к сельскохозяйственным поселениям, чтобы убить лошадь или быка. Изредка жители равнин замечают вдали над лесом тонкий столбик дыма: там лагерь гуайяков.
Робкие, всегда настороженные и вечно гонимые, гуайяки, не колеблясь, пускают в ход свои длинные стрелы из твердого дерева. Они нападают и на одиноких охотников, забредших в их владения, и на отряды карателей, которые проникают в дебри, чтобы наказать гуайяков за убитый скот.
Тайна гуайяков давно уже привлекает ученых. Французский этнограф Жан Вильяр, чтобы попытаться раскрыть ее, в течение года жил в большом лесу Кордильеры — Каагуасу. Небольшой отряд индейцев гуарани и несколько парагвайских охотников-следопытов служили ему проводниками. С этими испытанными людьми он пересек во всех направлениях наиболее отдаленные части района, известного в Вилья-Рика под именем «последней пустыни Парагвая». Небольшие, но интересные результаты его исследований были опубликованы в некоторых специальных этнографических журналах.
Итак, племя гуайяков по-настоящему никогда не изучалось. Их видят очень редко, и несколько попыток приблизиться к ним потерпело неудачу.
Старинные авторы — испанцы — даже не упоминают об этих племенах. В эпоху завоевания испанцами Парагвая индейцы лесных племен объединялись у них под общим названием «индейских варваров» (Каигуас, Каагуипорос). О них рассказывали самые фантастические истории. Некий Р. Монтойя говорил о диком лесном племени, находящемся во власти дьявола, промышляющем охотой и собирающем фрукты. Это племя нападает на стада, ворует детей и даже пожирает раскаленные угли…
По словам другого старинного автора, П. Эрвы, лесные индейцы говорят на языке, сильно отличающемся от языка гуарани. Но их словарь содержит много слов из языка гуарани. Однако, как утверждает П. Эрва, это результат заблуждения и путаницы, так как пойманные индейцы — а это скорее всего были гуайяки — воспринимали язык гуарани и забывали родной.
Только в XIX веке появляется название гуайяки, точный перевод которого означает «жестокое, или варварское, племя».
Последние исследования о гуайяках пока еще не раскрыли тайну этих обитателей Каагуасу.
Ни один исследователь не жил среди них, и основными источниками информации до сих пор остаются полуфантастические рассказы местных испанцев и индейцев гуарани. Охотники же и редкие путешественники, которым удавалось проникать в леса
Каагуасу, доставляли противоречивые и смутные сведения об их обитателях.
Непосредственные наблюдения над гуайяками ограничивались изучением детей этого племени, захваченных в лесу. Один-единственный раз удалось захватить раненого мужчину. Его наблюдал американский антрополог Тен Кат. Но, немного оправившись, пленный бежал.
Крайний недостаток документальных данных вынудил этнографов попробовать использовать для составления словаря гуайяков невнятный лепет маленьких детей, даже в возрасте менее четырех лет. Некоторые очень краткие материалы о физическом типе гуайяков были получены также при изучении детей.
Два автора, жившие в районе поселений гуайяков, доставили более точные сведения. Один из них, Майтшутзен, пытался объединить и цивилизовать этих индейцев в районе Сан-Хуан-Непомусено, но и его попытка не дала результатов. Однако он выяснил, что гуайяки южной группы подвергались многим чужим влияниям. Так они смешались отчасти с индейцами марронами и матако, укрывавшимися в лесах Каагуасу после бегства из аргентинских колоний, куда они были насильственно переселены. Другой причиной смешения послужила война Парагвая против Тройственного Союза, когда многие индейцы укрывались в лесах.
Другой ученый, Бертони, наблюдал гуайяков, живших между Монда-и и Накунда-и, невдалеке от Параны. Здесь он прожил более двадцати лет и прекрасно знал леса этого района. Но даже ему в прямую связь с гуайяками вступить так и но удалось. Основываясь на сведениях, полученных от цивилизованных индейцев, он допускает существование двух различных групп гуайяков. Одна из групп представлена людьми низкого роста. Они особенно отсталые и живут небольшими обособленными группами. Низкорослые гуайяки никогда не строят жилищ и убежищ. Другую группу составляют более высокорослые и светлокожие индейцы. И это племя тоже находится на очень низком уровне материальной культуры, но они менее боязливы и поэтому более опасны для охотников и сборщиков мате.
Сведения Майтшутзена, Бертони и других ученых позволили нарисовать очень общую, но, по-видимому, довольно верную картину жизни племени гуайяков.
Гуайяки представляют человеческую группу, живущую в самых примитивных условиях. Они не знают сельского хозяйства, им почти не известны промыслы. Разделенные на небольшие бродячие роды, они ведут жестокую борьбу за существование. Лес, который кормит и защищает индейцев, в то же время диктует им свои суровые, безжалостные законы. Но в этой вечной борьбе гуайяки, несмотря на свою слабость и скудность средств существования, не сдаются.
Не зная сельского хозяйства, гуайяки не умеют бережно обращаться с продовольственными запасами и живут день за днем без дум и забот о будущем.
Для охоты и рыбной ловли гуайяки используют только лук и стрелы. Поэтому, несмотря на их ловкость, сноровку и умение бесшумно ходить в густой чаще леса, мясо часто отсутствует в их рационе.
Им не известно искусство ставить западни, столь развитое у соседних индейцев племени бвиа, они не умеют рыбачить при помощи опущенных в воду веток растений, отравляющих рыбу. И естественно, рыбная ловля в их жизни занимает весьма незначительное место, тем более промышляют они только в засушливые периоды, когда вода в реках становится прозрачной и рыбу можно бить стрелами из луков.
Гуайяки даже не стали настоящим охотничьим народом. Их скорее всего можно назвать собирателями. Это одна из самых низших ступеней цивилизации. Но собирательство может обеспечить в лучшем случае полуголодное существование.
Парагвайские леса не очень богаты фруктами и другими съедобными растениями. Но зато здесь в изобилии встречается мед ос и диких пчел. Этими медоносными насекомыми буквально кишит лес. Одни из них создают свои ульи в дуплах деревьев, другие — на земле, третьи подвешивают их к веткам деревьев.
Осы вида нектарина дают большое количество кисловатого, прекрасного на вкус меда, очень ценимого индейцами и парагвайцами. Свои гнезда они подвешивают к веткам деревьев. Мед наиболее распространенных пчел камаути ценится больше всего. Кроме того, и домашние пчелы, давно разводимые в Парагвае, широко распространились в лесах с апельсиновыми деревьями, и их гнезда можно найти в дуплах деревьев. В Парагвае есть пчелы, дающие хмельной мед, который приводит человека, отведавшего его, в состояние близкое к опьянению. Некоторые же сорта меда считаются ядовитыми. Так, например, достаточно одной ложки меду красных ос, чтобы погрузить взрослого человека в глубокое бессознательное состояние и даже вызвать смерть.