— Что это? — Крестовников с усилием приподнялся.
— Похоже… электростанция горит, — нерешительно ответил кто-то из темноты.
— Электростанция в стороне, — вмешалась Сима. — Вон она. А что там блестит?
— Не стоит гадать, — остановил ее Крестовников, недовольный тем, что его неосторожный вопрос вызвал ненужные разговоры. — Собирайтесь.
— Прежде я осмотрю вашу ногу, — строго сказала Буркова.
С появлением Крестовникова Клава не понимала, кто же теперь старший в группе и как ей следует держаться?
— Приходится подчиняться, — невесело пошутил Крестовников. — Всюду и везде соблюдай заповедь: чти начальство и покорно внемли каждому его слову.
Не отвечая на шутку, Клава достала из рюкзака велосипедную фару на круглой пружине и надела ее на голову. В ярком свете фары она внимательно осмотрела распухшую лодыжку Крестовникова.
— Ничего опасного, — сказала Буркова. — Вывих. Но идти вы не сможете. Придется вас транспортировать.
Крестовникову помогли добраться до горной лодочки.
Саня уже успел прийти в себя после пережитого. Увидев, что кого-то ведут под руки, он вывалился из лодочки и сразу увяз в снегу выше колен.
— Ка-ак же я по-ойду? — растерянно спросил Саня.
— Лыжи под снегом оставил? — упрекнул его Шихов.
— О-отшвырнуло их в сторону, — оправдывался Саня. — Ка-ак кру-утануло ме-еня…
Выручила его Буркова.
— Ракетница у тебя? — спросила она.
— Есть! — Саня с готовностью полез в рюкзак. — Се-ей-час до-оста-ану.
— Дай три белые ракеты, — несколько торжественно произнесла Буркова. — Пускай в поселке знают: задача выполнена.
Белый огонек прорезал светлеющее на востоке небо, гася встречные звезды, и вспыхнул наверху, озаряя качающимся светом склон, вершину Петушиного Гребня, замерших с поднятыми лицами людей. Ракеты были для них салютом победы, спасения людей, вырванных у Белой Смерти.
3
Совещание затянулось. Все сходились на одном: надо вызывать вертолет с подрывниками. Но как его вызвать, не имея связи с районом?..
А вести с электростанции шли недобрые. Вода наступала. Под плотиной уровень ее поднялся на восемьдесят сантиметров выше ординара. Вода покрыла крупные камни, залила низменный правый берег за плотиной. По расчетам гидротехника электростанции, через шесть — восемь часов вода подступит к шахте. Человек, посланный Фараховым, не смог добраться до завала. Рыхлый снег осыпался под ногами, грозил обрушиться вместе с лыжником в воду. Рядом с речкой лавина образовала огромный бугор, а потому и подрывать перекрывший Тулву снежный затор следовало точно в центре, чтобы не вызвать нового обвала с берега.
— А если направить в район нарочных? — предложила Фетисова. — Метель утихла. На лыжах можно пробраться.
— Пока они доберутся да там снарядят помощь, нечего и спасать будет. — Самохин уперся взглядом в стену. — Надо действовать самим.
— Как действовать? — спросил Николай Федорович.
— А если потолковать с танкистами? — предложила Фетисова. — Возможно, они разрушат завал пушечным огнем.
— Толковал, боезапаса у них нет, — ответил Самохин. — Если б они на учения выехали. А так… не положено брать боезапас.
Решение нашлось неожиданно. Правда, против него выступил главный инженер. Николая Федоровича поддержала Фетисова. Да и самому Самохину оно казалось слишком смелым, неосуществимым. Но и ждать, пока вода зальет шахту, было нельзя.
— Если других предложений нет, — поднялся Самохин, — я принимаю план начальника электростанции.
— Но это же бессмыслица! — почти крикнул Николай Федорович. — И технически безграмотно, и практически невыполнимо…
— Меня, Николай Федорович, не интересуют возражения, — перебил его Самохин. — Даше технически обоснованные. Если у вас имеется иной, лучший выход, предложите.
— Вы требуете невозможного.
— Невозможно лишь одно: заниматься рассуждениями, когда вода подступает к шахте.
На берегу Тулвы, несколько ниже электростанции, плотники сколачивали плот; сколачивали его из старых сухих бревен, прочно, будто служить ему предстояло долгие годы. Бревна скрепляли железными скобами — так было быстрее и крепче. На хвостовой части его укрепили высокий щит из жести — подобие паруса.
Пока одни вязали плот, другие разбирали выдвинутый вниз по течению реки сарай электростанции. Подвезти на берег бревна было невозможно, и Самохин решил пожертвовать сараем.
Темнело. На берегу пылали поднятые на высоких шестах факелы. Багровые отсветы костра метались по покрывшей лед Тулвы черной спокойной воде. Подвижные тени людей то вырастали до огромных размеров, трепетали на снегу, остатках разваленного сарая, то стягивались в приземистых рукастых уродцев, пляшущих вокруг жаркого костра.
Тяжелее всех пришлось тем, кто тянул к берегу Тулвы тракторный кран. Не более двухсот метров отделяло его от строящегося плота, а десятка три рабочих больше часа подталкивали грузную машину, помогая мотору. Гусеницы то с громким режущим слух скрежетом упирались в укрытый снегом камень, то проваливались в незаметную под сугробом рытвину. В критические минуты люди облепляли машину, напрягая все силы, толкали ее вперед, мостили под гусеницы жерди, бросали мелкие камни, ломами отбивали примерзшие к грунту небольшие валуны.
Пока закончили плот и подтянули тракторный кран, река продолжала наступать на берег. Плотники работали уже стоя по щиколотку в воде.
— Хорошо, мужики, — подбадривал артель бригадир. Невысокий и худощавый, он выделялся всклокоченной светлой бородой и внушительным, не по росту, басом. — Вода ближе — спускать плот легче. Хорошо!
Осторожно подошел к воде тракторный кран и стал грузить на покачивающийся плот бочки с машинным маслом и тавотом. Закрепляли их стальными тросами, намертво. Между бочками навалили паклю и мох, пропитанные загустевшим на морозе мазутом.
Плот оседал все глубже. Скоро он уже чуть возвышался над водой.
— Не перейдет через камни, — волновался бригадир и свирепо ерошил пятерней тугую бороду. — Сядет. Ой сядет!
— Сам не перейдет — подтолкнем, — громко сказала Фетисова. — Всем поселком влезем в Тулву, а протолкнем.
Она подтянула высокие резиновые сапоги и первой вошла в реку. За спиной у нее забурлила вода под десятками ног. Резиновые сапоги смешались с кирзовыми. Кто-то из вербованных сгоряча вскочил в воду в ботинках.
В плот уперлись багры. На всех багров не хватило. Появились прочные березовые колья и легкие сосновые жерди, взятые из перекрытия разваленного сарая.
Бородач махнул рукой и свирепо крикнул:
— Дава-ай!
На плот навалились десятки сильных тел. Гнулись крепкие древки багров. Громко треснула жердь. Подбадривая друг друга возгласами, люди сдвинули плот. По спокойной воде разбежались частые, мелкие волны.
— Пошел, поше-ол! — гремело над Тулвой. — Еще-о!
Плот вели вдоль берега. Отойти подальше было нельзя: глубина покрывающей лед воды достигала уже метра с лишком.
Плот набирал скорость. Быстро приближались скрытые под водой камни. Большинство рабочих отстало. Лишь наиболее горячие продолжали толкать плот, на котором остался один бородач в лихо сдвинутой на затылок шапке с болтающимися ушами.
— Навались, народ! — кричал он. — Жми, чтоб с ходу!..
Сильный толчок чуть не свалил его в воду. Плот сел на камни.
— Сюда-а! — Бородач сорвал с головы шапку и широко взмахивал ею. — Давай сюда-а!
По берегу спешили на помощь люди. Разбрызгивая ногами воду, бросились они к застрявшему плоту. Передняя половина его с протяжным скрипом приподнялась. Еще раз.
Протолкнуть тяжелый плот рывком не удалось. Пришлось снова взяться за багры и колья. Пользуясь ими, как рычагами, рабочие приподнимали плот, постепенно продвигая его вперед. В багровых отсветах факелов мелькали багры, колья, руки, разгоряченные лица.
— Еще, еще-о! — гремело над разлившейся Тулвой. — Взя-ли-и! Р-разо-ом!..