Шихов легко поднялся на танк и скрылся в люке. Мотор глухо заворчал. Танк в голове колонны направился к клубу.
Когда Самохин подошел к клубу, посадка ребят в грузовики заканчивалась. Матери торопливо помогали ребятам подняться по лесенке, совали им в руки узелки, сумки.
— Все сели? — спросила Фетисова и подняла руку: — Поехали!
Танк, медленно переваливая сверкающие траки, свернул на шоссе. За ним двинулись оба тягача, автомашины, женщины. На шоссе матери, увязая в снегу, ускорили шаг.
Фетисова забралась с крыльца на грузного рыжего коня. Придерживаясь обеими руками за луку седла, она рысью догоняла колонну.
За поселком крутой утес прижал шоссе к речке. Справа от него темнел окаймляющий берег Тулвы голый ивняк, слева поднималась почти отвесная каменная стена, кое-где припорошенная снежком.
Широкие гусеницы танка легко приминали рыхлые сугробы. Двигался он осторожно, так как местами шоссе приходилось угадывать под снегом.
Высокая снежная гряда пересекла дорогу.
— Начинается! — водитель взялся за рычаг.
Танк задержался у гряды, словно всматриваясь в противника, оценивая его силы, и с нарастающим грозным рычанием врезался в крутой склон.
Шихов закрыл люк. В машине стало темно. Тускло светили лампочки приборов.
— Назад! — приказал Шихов и поднялся к верхней смотровой щели.
— Как там? — крикнул водитель, голос его еле слышался в гуле мотора.
— По башню засыпало, — ответил Шихов. — Еще назад!.. Еще немного!.. Прямо!
Танк попеременно то передним, то задним ходом старательно уминал снег. А тот упорно стекал со склонов, заваливая промятый гусеницами проход.
Сколько продолжалась утомительная качка вперед-назад, вперед-назад? Снег уже стекал с высившихся по сторонам бугров устало, вялыми струйками.
Шихов открыл люк, посмотрел назад. За машиной оставалась широкая бугристая колея. Низкий басовый гудок танка. Тягачи, утюжа гусеницами примятый снег, двинулись за ним. Последними осторожно, на первой скорости, шли грузовики с детьми.
Пока гусеничные машины пробивали путь, к колонне подтянулось стадо коров. Привыкшие к теплым стойлам, животные шли плохо, часто останавливались. Испуганное мычание, даже не мычание, а истошный рев, отдаваясь от стен лощины, оглушал закутанных в платки доярок. Раскатистое эхо повторяло звуки, искажало их, и оттого казалось, что не только коровы, но и сами горы испуганно кричат со всех сторон об опасности.
Танк оторвался от колонны. Но Шихов не заметил этого. Он беспокойно всматривался в подступивший к самому шоссе крутой обрыв. Вчера на этом месте рухнувшая о откоса небольшая лавина завалила машину по башню. Пришлось выбираться из снега почти вслепую.
Запомнилось это место и водителю. Он вел танк на первой скорости, почти не отрывая взгляда от смотровой щели, с одеревеневшим от напряжения потным лицом.
— Резче! — отрывисто приказал Шихов. — Рывком вперед!
Танк дернулся, как подхлестнутый, и с воем врезался в сугроб. Разрывая рыхлый снег, пробивался он к гребню завала, когда с обрыва словно сбросили колышущийся белый занавес, прикрыли им каменные выступы, одинокие кусты. От промятой гусеницами колеи остался лишь еле приметный след.
— Легонько назад, — приказал Шихов, — а потом тряхни горушку еще раз.
После второго рывка с обрыва потекли узкие, тающие в воздухе струйки снега.
— И откуда только берется он! — воскликнул водитель.
— Ты другое скажи. — Шихов положил руку на его плечо. — Хорошо, что присыпало нас, а не их. — Он показал взглядом назад, в сторону отставшей колонны.
— Да-а! — Водитель понимающе кивнул и взялся за рычаг.
Обрушившегося с обрыва снега было достаточно, чтобы сбросить с шоссе грузовик. Грузовик, но не танк!
Колонна давно подтянулась к завалу, ждала, а танк все еще с изматывающим однообразием двигался вперед-назад, вперед-назад.
В хвосте застрявшей колонны теснились перепуганные коровы. Ворочая молочно-синими глазами, они уже не мычали, а хрипели, оттесняя измученных доярок в глубокий снег. Сзади напирали лошади. Молодая горячая кобыла вклинилась между коровами и, вытягивая тонкую упругую шею, пронзительно ржала, еще более усиливая сумятицу.
Фетисова не выдержала. Нахлестывая рыжего, с трудом пробилась она к танку. Но конь испугался режущих глаза отработанных газов и звучных, похожих на выстрелы, выхлопов мотора, шарахнулся в сторону и увяз по плечи в сугробе. Всхрапывая и дрожа всем телом, он не двигался в сторону страшной машины.
Шихов не видел ни Фетисову, ни колонну. Внимание его было поглощено маневрами танка. Утомительная, однообразная качка вперед-назад, вперед-назад изнуряла больше тяжелого физического труда, а главное — требовала огромного напряжения: ведь рядом был откос, а за ним скрытая снегом Тулва…
Уже несколько раз потный водитель вопросительно посматривал на командира.
— Хватит, — решился наконец Шихов. — Дальше давай.
Он посмотрел на часы. Сколько прошла колонна? Много ли осталось до дорожной дистанции?
— Место вроде знакомое. — Водитель приподнялся с сиденья и заглянул в смотровую щель.
— Не спеши, — охладил его Шихов. — Свалишься в речку… тут вытаскивать некому.
Он открыл передний люк. Свет ударил в глаза. Шихов прищурился. Укрывшие дорогу однообразно белые с легкими сизыми тенями горбы и камни по сторонам и редкие деревца медленно скользили в ярко освещенном прямоугольнике люка, как на экране.
Шихов поднялся в башню. Впереди ничего похожего на жилье. Позади ни тракторов, ни автомашин. Колонна отстала. Что там случилось?
Снежные заструги укрыли шоссе и кюветы. Разворачиваться здесь было опасно. Пришлось осторожно пятиться, пока из-за поворота не появился головной трактор.
Помощь танкистов запоздала. Водители второго тягача уже успели завести трос к буксующему грузовику.
Трактор осторожно взял с места. Трос натянулся, заскрипел. Задние колеса грузовика вращались с бешеной скоростью в вырытых ими ямах, поднимая клубы снега. Рывок троса — и грузовик, надрывно завывая, вырвался из рытвины. Трос ослабел, провис.
Связанные машины, покачиваясь на буграх, а порой и заваливаясь на бок, тянулись за тракторами. Усталые шоферы смотрели вперед слезящимися от напряжения глазами, не чувствуя прилипших к спине мокрых от пота рубашек.
Вплотную за грузовиками топтались, порой забираясь по брюхо в снег, кони. Коровы отстали, рассеялись по дороге. Некоторые отказывались идти. Доярки обнимали упрямиц, гладили заиндевевшие морды и, вкладывая в свои голоса возможно больше убедительности, ласки, уговаривали:
— Ну полно тебе реветь-то! Чего испугалась? Пойдем помаленьку. Совсем немного осталось идти-то. Сенца там вдосталь. Ступай, родная, ступай. Вот так. Еще немного. Видишь? Не страшно вовсе.
Успокаивая животных, как детей, доярки тянули понемногу стадо вперед.
…Здание дорожной дистанции открылось неожиданно. Укрытое от ветра высокой скалой с пестрыми разводами лишайников, оно выглядело спокойным, надежно защищенным от метели. За высоким дощатым забором виднелись крыши сараев, бульдозеры. Из высокой трубы лениво вился дымок.
Обрадованный водитель танка включил вторую скорость и, далеко опередив колонну, затормозил у вытянувшегося вдоль шоссе одноэтажного дома.
3
С утра Самохин не находил себе места. Оставаться в управлении он не мог. Давила тишина в кабинете. В сдержанном говоре за стеной звучало что-то тревожное. Тянуло туда, где слышались лязг тракторных кранов, грохот подтаскиваемых тягачами валунов, голоса осипших от усталости и долгого пребывания на морозном ветру рабочих.
Самохин понимал, что помощь его здесь не нужна (руководил наращиванием противолавинного вала, прикрывающего обогатительную фабрику, опытный инженер), но уйти отсюда не мог. В прошлом он и сам немало полазил по горам, а потому живо представлял, как работают наверху разведчики и как злой, леденящий ветер режет глаза, выбивая на ресницы слезу за слезой, и как они, падая на грудь, застывают мутными льдинками. Мысли об этом мешали сосредоточиться, отвлекали от того, что делалось на площадке. Порой хотелось самому взяться за ручки носилок и тяжкой физической усталостью заглушить растущее беспокойство.