— Самолет пошлют, отыщут, — подтвердил Дабанов.
— Если на море зыбь, с высоты нас не увидишь, — возразил Пестерев.
«Где искать-то нас? Никто не знает даже наших координат. Последняя связь с берегом была у мыса Грозного», — подумал Сазанов, а вслух бодро сказал: — Выберемся!
Все стали перебрасываться фразами. Каждый ждал опровержения своих сомнений, какого-то убедительного довода.
Пестерев вспомнил о гармонии. Вытянув руки перед собой, пошел искать. Гармонь плавала под койкой: вода, видимо, не успела проникнуть внутрь. Матрос бережно обтер ее рукавом, привязал вверху, к ножке стола.
Рядом плескался Амелькот: никак не мог устроиться.
— Давай пристраивайся повыше, на крышку стола садись, она не оторвется, — посоветовал ему Виталий. — Дышать будет легче: углекислый газ внизу скапливается.
Раздались глухие удары. Стучали из машинного отделения.
— Живы! — вырвался у всех облегченный вздох.
Кузнецов, придя в себя, не сразу сообразил, что происходит вокруг. Шумела, бурлила вода, пробивавшаяся откуда-то снизу. Переносная лампа на длинном шнуре, ранее висевшая над верстаком, сейчас плавала, кружась в потоке. Оглушительно ревел оказавшийся почему-то над головой дизель. Ящик с песком, прикрепленный к полу, тоже оказался наверху. В те несколько секунд, пока светила еще лампа, механик успел заметить Нечепорюка, державшегося за поручни трапа. Кузнецов встал на ноги, превозмогая сильную боль в голове. Он провел рукой по волосам — ладонь ощутила липкое. Он не успел даже осознать, что это кровь, как в углу у переборки вспыхнуло яркое пламя.
«Замкнулись аккумуляторы», — пришла страшная догадка. Механик, бредя по грудь в воде, бросился туда. Газы, пар разрывали легкие. Пожар под водой! Огонь пожирал кислород. Скорей, скорей! Аккумуляторы, все четыре ящика, выскочили из гнезд и повисли на проводах. Кузнецов схватился за них. По телу прошла судорога: ударило током. Тогда он локтем оборвал провода, и аккумуляторы упали в воду.
Нечепорюк оказался рядом и тушил горевшие масляные тряпки, обтирочную ветошь.
Огонь погас. Навалилась кромешная тьма. Вода продолжала клокотать, но уже несколько тише. Остановился и дизель. Кузнецову показалось, что он тонет, не теряя сознания. Чтобы избавиться от этого противного ощущения, шагнул к геологу.
— Это ты? — зачем-то спросил Кузнецов, будто бы кроме них здесь мог находиться еще кто другой. — Ну дела…
Механик и геолог стали рядом, прислонившись к остывающему корпусу дизеля. Кузнецов поймал в воде замасленный мешок и повязал им раненую голову.
Геолог тяжело вздохнул, спросил:
— Сегодня пятница?
— Пятница.
— Да, да, я знаю, — пробормотал геолог. — Сегодня пятница; поэтому смени на чашу кубок свой, а ежели все дни и так из чаши пьешь, удвой ее сегодня: священный этот день особо помяни! — Почему мне вдруг на ум пришли эти стихи?
— Тут не до стихов, — отозвался Кузнецов. — Давай бить по корпусу. Вдруг услышат нас.
— Кто? Рыбы? — мрачно пошутил Нечепорюк. — Сколько человек может выдержать без пищи?
— Смотря какой человек, — ответил Кузнецов. Но геолог не расслышал ответа. Он погрузился в свои мысли и будто бредил:
— Знаешь, я незаслуженно обидел одного человека, из-за чепухи. С тех пор и не дружим с ним.
— Ты брось грехи вспоминать. Исповедоваться вздумал? Я не поп, чтобы прощать твои прегрешения. Надо нам действовать, узнать, остался ли кто еще на судне. Искать станут — дадим знать о себе.
— Кто нас станет искать?
— Ты что, в выручку не веришь? — обозлился Кузнецов.
— Что значит веришь, не веришь? Кому не хочется верить в спасение. Надо только трезво на вещи смотреть, — спокойно ответил геолог.
Кузнецов возражать не стал, вслушиваясь в плеск воды, в легкое покачивание судна.
— Должно быть, к берегу несет. Ветер-то был с моря, — сказал он.
— Выбросит на камни, первая пробоина — и конец нам. Воздух сразу же уйдет.
— Смотря как ударимся. Может вынести и на песок. В удачу верить надо.
— Не верю я в фарт, — усмехнулся Нечепорюк. — Надо только на себя надеяться.
«Вот не повезло на компанию, — тоскливо подумал Кузнецов и представил себе лицо геолога — худощавое, с орлиным носом, темными грустными глазами. Был бы здесь Пестерев. С Витькой хоть словом можно перекинуться. Что-то не свистит он больше. Жив ли?»