Чего только не передумаешь за день, пока руки механически двигаются. Вот и сейчас невольно обращаешь внимание, что на височных костях черепа следы зелени — окись меди. Они и на пальцах, первых шейных позвонках, у кисти рук. Значит, эту женщину похоронили в бронзовом ожерелье, браслете, кольцах. К волосам были прикреплены височные кольца, а где они? Похищены… Здесь более 500 курганов XIII века до нашей эры. Многие ограблены тогда, когда земля еще не просочилась сквозь щели могильных плит, когда не рассыпались еще связки и сухожилия рук и ног. Где же у древних грабителей страх перед мертвыми, о котором говорят этнографы?
Воображение рисует такую картину. Они крадутся бесшумно, озираясь. В руках бронзовые топорики, на поясах кинжалы. Лицо закрыто маской, чтобы его не видели духи усопших. На шее — ожерелья из колечек, клыков марала, когтей медведя — амулеты, защищающие от потусторонних сил. Ох, если бы не месть духов! При мысли о них деревенеют руки, лихорадочно разрывающие гробницу. Эти руки знают, где шарить. Они сдвигают плиту — крышку гроба, выхватывают серьги, бусы, браслет. Остается найти нож. Нож кладут покойнику в ногах, на кусок бараньего мяса. Грабителям и это известно. Нащупав нож, они прекращают поиски, поспешно закладывают плитами каменный гроб и переходят к следующему. Их не интересуют глиняные сосуды, инкрустированные белой пастой, бисер, костяные гребни. Им нужна только бронза — золото бронзового века. Бронза — это богатство, власть, рабыни, скот.
Скользят тени между курганами, наполняются награбленным сумки. Не ведают, не гадают эти люди, что их собственный прах будут осквернять потомки в поисках той же бронзы или другого металла. И не уберегут от этого ни глубокие срубы, ни каменные ограды, ни огромные земляные насыпи.
Сокровища не мнимые» а истинные
Курганов в Абакано-Минусинских степях много. Наиболее древние надмогильные сооружения незаметны. Они представляют собой небольшие задернованные камни, и различить их могут только специалисты. Курганы не ломятся от «сокровищ», они сами по себе сокровища, чудом сохранившиеся до наших дней. Археологи не охотники за золотом, а следопыты прошлого. Восстановить прошлое, оживить для истории многочисленные племена, жившие некогда на Енисее, можно лишь благодаря курганам. Это основной исторический источник, так как здесь, к сожалению, почти не сохранились древние жилища. Курганы дают нити ко многому. Каждый предмет, каждый горшок, найденный в них, расскажет больше, чем слитки золота, если бы они и были там. Ни одна деталь не пропускается учеными. Как сделана гробница и окружающая ее ограда? Каков антропологический тип погребенных, их пол и возраст? Мясо каких животных клали умершему? Почему некоторым связывали руки и ноги, а других сжигали? Чем объясняется разная форма сосудов и украшений? Откуда приходили на Енисей древние племена, когда и кем вытеснялись? Подобные вопросы не дают покоя нескольким поколениям историков первобытного общества. Кое-что разгадано, многое неясно, но, коль скоро сотни древних кладбищ еще не раскопаны, есть надежда на дальнейшие победы археологической науки. К счастью для археологов, в этих степях для сооружения могил в древности использовали камень, песчаник или гранит, а не дерево, дерн, землю, как это было в других местах. Но тем горше видеть, что продержавшись до XX века, погребальные сооружения сотнями исчезают на глазах. Иногда эти потери неизбежны. Распахиваются целинные степи, большие площади затопляются при сооружении ГЭС. А вот случаи неоправданного уничтожения древних памятников просто возмутительны.
Аскизский тракт в Хакасской автономной области перерезает огромные древние кладбища. Высокие камни курганов тянутся по обе стороны шоссе, создавая особый ландшафт степей и сливающихся с ними гор. Но до чего неприятно видеть торчащие вдоль обочины стенки каменных гробов из-под частично снесенных насыпей!
В 39 километрах от Абакана на повороте дороги к совхозу «40 лет Октября» сохранилось 50 курганов со значительными насыпями, до двух метров высотой. Рядом берут гравий для строительных работ, и два кургана уже снесены бульдозером.
Мне довелось не один год ездить и бродить по степям. Случаев уничтожения курганов немало, несмотря на правительственные постановления об их охране. К сожалению, еще находятся люди, проявляющие неуважение к старине и истории нашей Родины.
Однажды, еще в студенческие годы, моими попутчиками оказались топографы, возвращавшиеся из Тувы. И вот эти» казалось бы, культурные люди интересовались только оплатой труда студентов-практикантов в археологических экспедициях, а потом задали такой вопрос: «А зачем вы вообще нужны, археологи, какие вы производите материальные ценности?»
Стало обидно не только за себя и коллег, но и за ребятишек, прибегавших из дальних селений наблюдать, как мы ведем раскопки, за романтиков, проводящих у нас с лопатой в руках свой отпуск.
Помню, что тогда в защиту археологической науки я произнесла страстную речь, а в заключение привела слова известного революционера Дмитрия Александровича Клеменца. После длительного заточения в Петропавловской крепости народоволец Клеменц был сослан в Сибирь на пять лет, но прожил там втрое больше. В Сибири он обрел вторую родину, друзей, стал ученым. Он занимался геологией, этнографией, археологией. «Уважение к прошлому страны, — говорил Клеменц, — все равно, что уважение к родителям. Общество, пренебрегающее этой обязанностью, стоит на уровне непомнящего родства. Общество, отказывающееся от издержек на охрану и изучение своей старины, указывает не столько на свою нищету материальную, сколько на нищету духовную. Издержки ничтожны для того, кто понимает важность старины и изучения прошлого, кто любит свою страну».
Портреты из глины
Слухами, как говорится, земля, полнится. Сибирская земля сама порождала слухи. Русские поселенцы осваивали ранее не паханные земли, плуги разрушали сровнявшиеся с поверхностью почвы древние могилы. Крестьяне с пашен собирали обильный «урожай» бронзовых вещей: котлов, кинжалов, клевцев, зеркал, фигурок оленей. Эти вещи охотно покупали у них коллекционеры, Минусинский музей. Красота этих предметов привлекала многих. Редки были дома в Минусинске, где не нашлось бы какой-нибудь древней вещи. Кроме того, местные литейщики скупали доисторическую бронзу на вес и переливали на колокольчики. Известно, что какой-то зажиточный купец пожертвовал около 200 килограммов меди в церковь на колокол. Предметы из камня, — кости, глины обращали на себя внимание меньше, но и о них ходило много разговоров.
В 1770–1772 годах на Енисее побывал Петр Симон Паллас, который в качестве профессора естественной истории при Академии наук возглавлял ученую экспедицию, снаряженную Екатериной II, в различные области Российской империи. В Сибири Паллас услышал о «живых лицах» — попадающихся в древних могилах — человеческих головах в натуральную величину, сделанных из материала наподобие фарфора. Эти рассказы выглядели фантастично. Однако позже легенда о «живых лицах» подтвердилась. Один крестьянин принес в Минусинский музей обломки глиняной маски человеческого лица, найденные в размытом кургане на берегу реки Абакан.
В 1883 году на Тагарском острове у Минусинска А. В. Адрианов исследовал несколько курганов.
В яме, обложенной бревнами в виде высокого сруба, лежали шесть скелетов, несколько десятков человеческих черепов, обмазанных глиной, горшки, стрелы, амулеты, деревянный ковш, одежда из бересты, но самое любопытное — двадцать глиняных масок. Некоторые из них отличались необыкновенным изяществом, имели узоры, нанесенные красной краской.
Вслед за этими раскопками стали один за другим попадаться курганы с масками, вызывая живейший интерес научных кругов. Погребальные маски были известны в Египте, Месопотамии, Финикии, Карфагене, Кипре, Микенах, в южной России — в царских курганах у Керчи и Ольвии, а теперь вдруг и на берегах Енисея. Был ли это местный обычай, или же он занесен сюда из далеких стран?