Встаем около семи утра, когда блекнут звезды. На улице очень свежо, и, хотя мы почти в тропиках, теплые куртки весьма кстати.
Мы осматриваемся. Тиндуф лежит в широкой котловине, врезанной в идеально плоскую равнину. Склоны круты, а местами просто обрывисты. Они увенчаны скалистым уступом известняков. Пласт известняка носит название известкового панциря и покрывает большие пространства. Кое-где видны останцовые вершинки, поверхности которых тоже как бы «бронирует» плотный пласт известняка.
Перед домом, где мы ночевали, стоят четыре лендровера — английские автомобили повышенной проходимости. Это наиболее популярные в Северной Африке «работяги». Высоко поднятая труба с фильтром воздухозаборника, закрепленные на бамперах канистры с водой и бензином придают им весьма своеобразный вид. На бортах наших машин висят еще и бурдюки, сшитые из целых бараньих шкур, наполненные водой. Наша экспедиция организована солидно. Надо сказать, что в Алжире к Сахаре вообще относятся серьезно, и все, что связано с работой в пустыне, делается весьма добротно. Машины загружены лагерным снаряжением, продуктами питания. Передняя и задняя машины снабжены радиостанциями. Мы везем с собой газовую плиту, баллоны с газом, походную электростанцию.
Стало совсем светло, поднимается солнце, но дует резкий северо-восточный ветер. Холодно. Подходит Ахмед Баба — организатор нашей экспедиции; Как и все, он в спецодежде, на нем ярко-синий хлопчатобумажный костюм, £ на ногах кеды тоже «повышенной проходимости» (с толстыми литыми резиновыми подошвами). У него характерная, свойственная арабам внешность: смуглое лицо, чуть вытянутый череп, черные, слегка курчавые волосы, темные, быстрые глаза. Он приветливо улыбается и начинает быстро говорить. Месье Баба рад видеть нас бодрыми и готовыми к путешествию, но, к сожалению, отряд пока задерживается из-за некоторых формальностей. К тому же надо получить дополнительный грузовик для перевозки бензина и воды, так как до следующего пункта, где мы сможем пополнить запасы, почти 1500 километров. Конечно, мы больше догадываемся, чем понимаем, о чем он говорит. Но надо сказать, что при большом желании объясниться нашего более чем скромного французского словарного запаса, десятка арабских слов и примерно того же количества русских слов, которые знал месье Баба´, как правило, вполне хватало (конечно, при условии, что в случае необходимости переводчик устранит все неясности).
Используя вынужденную задержку, геологическая часть нашей группы отправляется изучать известковый панцирь. Карабкаемся по склону. В нижней его части обнажаются рыхлые розовато-серые глины и мергели, а вверху выходит мощный пласт светлого известняка. Отбить образец оказывается нелегким делом. Сливная очень плотная порода только звенит, а геологический молоток отскакивает от нее, как от наковальни. Такая прочность обычно свойственна очень древним породам, возраст которых исчисляется сотнями миллионов лет, а тут продукт почти нынешней геологической эпохи. Эта плотная корка возникла за счет привноса извести поднимающимися к поверхности водами. На поверхности плато находится множество обломков того же известняка. На сотни километров может простираться подобная каменистая пустыня, носящая название гамады.
По гамаде пролегает наш дальнейший путь. План в общих чертах таков: от Тиндуфа следовать на юг в район железорудного месторождения Гара-Джебиле, далее посетить плато Эль-Эглаб, где выходят древнейшие архейские породы, побывать у источников Авинет-Легра, Шенашан, Бу-Бернус. Потом предполагалось пересечь Эрг Шеш, попасть на останцовый скальный хребет Кахаль-Табельбала и в районе оазиса Адрар выбраться на транссахарскую дорогу. Длинное, сложное путешествие. Зимние дни коротки, предстоит много работы, да и само передвижение, видимо, займет много времени.
Из Тиндуфа выехали поздно. Но зато с нами движется грузовик с водой и бензином. Наш проводник — житель Тиндуфа, очень симпатичный араб с живым, выразительным лицом и мягким голосом. Он очень хорошо знает район. Хочет быть по-настоящему полезным экспедиции. Он без труда показал по карте «дорогу» от Тиндуфа на Гара-Джебиле. Причем показанное им направление оказалось более близким к действительному, чем линия дороги, нанесенная на карту топографами. Вообще говоря, понятие «дорога» здесь весьма относительно. Скорее оно означает, что между такими-то пунктами можно проехать. При этом, оказывается, необходимо миновать поля движущихся песков, скалистые обрывы, солончаки. На трудных участках следы автомашин жмутся друг к другу, а там, где проехать легче, разбегаются по большой площади.
Наш путь идет по плоскому каменистому плато, где автомашина может развить скорость шестьдесят — восемьдесят километров в час. Плато пересекают уэды — ложбины, по которым после ливней стекает вода. Здесь начинается тряска, и стрелка спидометра не уходит от цифры 10 или 20. Голо, растительности нет. Лишь местами встречаются клубки ксерофитов, напоминающие серо-зеленых ежей, и очень редко в понижениях видны маленькие деревца песчаной акации.
Дует сильный ветер, лицо обжигают уколы песчинок. Становится понятным преимущество несколько неуклюжих, сшитых в виде широких халатов арабских бурнусов, в которые можно плотно закутаться, не оставив песку никаких лазеек. Непременной принадлежностью одежды является и шеш. Это полотнище длиной в два-три метра, которым наподобие чалмы обертывают голову и закрывают шею, щеки, нос. Остается только узкая щель для глаз. Излюбленный цвет шеша — синий. Бурнусы обычно коричневые или серые. Бурнусов у нас нет, но шеши закрывают наши физиономии.
Машины движутся на юго-запад, к плато Эль-Эглаб. Местность чрезвычайно однообразна. Пятьдесят, сто, двести километров тянется плоская равнина, выстланная щебнем. Ни травинки. Монотонный серо-желтый, колорит. Водители выбирают дорогу так, чтобы не попасть в пыльный шлейф идущей впереди машины. При таком однообразии пейзажа трудно ориентироваться не только в пространстве, но и во времени. Как-то неожиданно темнеет. Проводник уверенно ведет дальше, и мы достигаем брошенной французской базы Гара-Джебиле, с которой велись геологические работы в 1957–1965 годах. В пустыне несколько низких длинных домов, собранных из металлических листов. В самом большом доме зал, видимо бывшая «кают-компания» и столовая, а также целая анфилада маленьких индивидуальных комнат: одно окно, столик, койка, умывальник, душ. В других строениях помещения для камеральных геологических работ, механические мастерские, электростанция. База, так же как и форты, окружена проволочными заграждениями. В благодатном климате Сахары металл долго не ржавеет. Мы быстро освоили заброшенные помещения, а потом собрались в главном зале. На стенах картинки с видами Франции стойка бара, огромная бочка для напитков более крепких, чем вода, холодильники. Наш повар орудует на кухне. Пущена в ход электростанция, и в голой пустыне стало вполне уютно. А за стеной грохочет жестяными листами ветер, тонкая песчаная пыль сочится в окна — Сахара. Небо черно и звездно.
В следующие два дня по утрам выезжаем с базы на двух лендроверах в геологические маршруты, вечером возвращаемся. Дни насыщены до предела, впечатлений масса. Лишь далеко за полночь удается привести в порядок необходимые записи, а на рассвете мы уже вновь на колесах.
Вначале решили осмотреть железорудное месторождение. За день проехали не менее сотни километров. Пласты черного с вишневым оттенком гематитового железняка выходят на поверхность. Везде развалы обломков тяжелой коричневато-черной руды. Это огромное природное богатство оставляет большое впечатление. Мой коллега геолог Владимир Александрович Фараджев с упоением отыскивает уникальные образцы руд: массивный гематит с крупными блестящими кристаллами, своеобразные натечные формы в виде шарообразных вздутий, отчетливо слоистую или столбчатую породу. Из-за непрерывного перемещения песчинок, влекомых ветром, на поверхности обломков иногда возникают скульптурные формы, поражающие изяществом и сложностью рисунка.
Сначала едем вдоль бровки плато, по тяжелой рудной плите. Затем находим спуск вниз и движемся вдоль подножия уступа. Вдруг шофер что-то говорит и показывает вперед. Обе машины резко сворачивают влево и, прибавив скорость, мчатся на юг. Впереди метрах в пятистах изящными широкими скачками несутся две газели. На спидометре «60», но животные легко уходят от нас. Прибавив газу, начинаем их нагонять. И вот газели совсем близко от машины — две небольшие козочки, менее метра высотой, с точеными головками, увенчанными небольшими рожками. Удивительно нежная светло-палевая окраска корпуса, почти белое брюшко и темные пятна у глаз. Газели легко вскидывают свои длинные тонкие ноги и скачут, едва касаясь земли. Шофер, негр Фужима, улыбается, довольный тем, что сумел показать нам интересное. Разворачиваемся. Не исключено, что в пылу погони мы проехали где-то вблизи государственной границы Мавритании. Но никакими осложнениями это не грозит — места абсолютно безлюдные.