Выбрать главу

Я совершенно уверен, что «Калифорниан» был не в двадцати милях от «Титаника», как это утверждают офицеры, а лишь в десяти. Иначе я не видел бы его так отчетливо».

Эпилог трагедии начался в Вашингтоне и закончился в Лондоне. Главной фигурой процесса был, несомненно, Брюс Исмей, дававший показания в качестве свидетеля. О личной вине этого человека в гибели «Титаника» буржуазные историки спорят до сих пор.

Любопытно, что и те, кто оправдывает Исмея, и те, кто считает его виновником происшедшего, не подвергают сомнению один факт: да, президент компании «Уайт стар» страстно желал «рекорда» и стоял за то, чтобы «Титаник» продолжал идти с повышенной скоростью даже в опасной зоне айсбергов. Но, говорят первые, куда же смотрел капитан Смит? Сейчас уже трудно, а пожалуй, и вообще невозможно выяснить, в какой форме излагал капитану свое желание хозяин «Титаника» — требования или просьбы. Но в любом случае спор по таким частным вопросам не приближает нас к истине, а, напротив, затушевывает ее. И это хорошо понял, хотя и весьма обтекаемо сформулировал, английский судья лорд Мерсей. Дадим ему слово:

«Корни [существующей практики кораблевождения] следует искать, по-видимому, скорее в конкуренции и в стремлении сократить время перехода, нежели в поведении навигаторов. К сожалению, эту практику оправдывал предшествующий опыт. Учитывая существующую практику и прошлый опыт, нельзя сказать, что [в случае с «Титаником»] была допущена халатность; а за отсутствием халатности невозможно возложить вину на капитана Смита».

Увы, это был единственный момент, когда английский суд приблизился к объективной точке зрения. Заключение лорда Мерсея было фактически перечеркнуто 30 июля 1912 года другим судьей, Бейлхечем, который вынес следующий вердикт:

«Гибель вышеозначенного корабля произошла от столкновения с ледяной горой, вызванного чрезмерной скоростью, с которой вели корабль». Виновным в катастрофе был, таким образом, объявлен капитан Эдвард Смит. Компании же удалось замять дело.

Эпопея с «Титаником» преподала мореплавателям суровый урок. В 1913 году в Лондоне была принята первая международная конвенция по охране человеческой жизни на море. Непреложным правилом стало иметь на борту столько спасательных шлюпок, чтобы места в них были обеспечены всем до единого членам экипажа и пассажирам. (На «Титанике» находилось 2224 человека, шлюпки же могли вместить только 1178 человек.) Была учреждена специальная международная служба по наблюдению за льдами в Северной Атлантике и своевременному предупреждению плавающих там судов.

Итак, «Титанику», возможно, предстоит подняться на поверхность океана и начать новую жизнь. Суть метода, который должен быть применен, состоит в следующем: воду с помощью гидролиза разлагают на элементы; водород отводится в укрепленные на корпусе судна пластмассовые резервуары, которые, наполнившись этим легким газом, увлекают за собой на поверхность и корабль. Эту оригинальную идею разработали два венгерских изобретателя о будапештского завода «Ланг» — Ласло Саскё и Амбриуш Балаш. Они приглашены участвовать в работах по подъему «Титаника».

Вокруг «Титаника» постепенно разгорается ажиотаж. Газетчики в Англии и Соединенных Штатах уже предсказывают, что в случае успеха операции подъема вспыхнет «борьба за богатое наследство». Страховые компании, выплатившие после гибели корабля почти 4 миллиона долларов, пишет манчестерская газета «Гардиан», пока ведут себя осторожно, но выражают «готовность изучить все позитивные предложения. По закону они могут предъявить права на «Титаник» как на свою собственность и не собираются отказываться от этого. А таких компаний десятки…»

Родоначальник эпохи гигантских кораблей все еще вмурован в морское дно, а крупные и мелкие дельцы уже «выражают готовность» вцепиться друг другу в горло, чтобы урвать побольше из того, что свыше полувека было добычей океана. Ближайшее будущее, возможно, покажет, какие сюрпризы уготовил «Титаник» — эта угрюмая жертва слепого, алчного Бога Наживы.

Об авторе

Сенькин Борис Алексеевич. Родился в 1937 году в Москве. Окончил Московский государственный институт международных отношений МИД СССР. Работает старшим редактором-переводчиком в еженедельнике «За рубежом». Публиковался в журналах «Вокруг света», «Техника — молодежи» и «Сельская молодежь». Автор ряда статей на международные темы. В сборнике выступает впервые.

Алексей Рыжов

ЛЕСНЫЕ ЗОРИ НАД КОКШАГОЙ

Рассказы

Рис. Л. Кулагина

Плач медведицы

Бот уже несколько дней мы с Захаром Семенычем, лесником Шарангского лесхоза, делаем простейшую съемку и наносим на карту лесные сенокосные угодья и заросли лещинника. Забрели мы в глухие дебри закокшагской тайги. Сухие сосновые леса перемежаются седыми ельниками, болотистыми ольховниками, светлыми березничками. Время клонилось к обеду. Невдалеке между деревьями засквозила солнечная полянка. На ее опушке мы и решили сделать привал, пообедать. Благо по самой окраинке луговинки протекал лесной ручеек: напиться можно.

Пробираемся мы к светлинке, раздвигаем осторожно густые заросли хмеля, крапивы, таволги вязолистной. Тихо кругом. Только нет-нет да и хрустнет под ногой сухая ветка. Вот она уже и полянка. И тут мы буквально остолбенели…

Над самым бережком ручейка увидели мы раскидистый дуб, вскинувший свою пышную крону высоко в синее небо. А под дубом разгуливает огромная бурая медведица. Разгребает когтистой лапой сухие кожистые листья и собирает с земли опавшие спелые желуди. Ест, чмокает, да так, что у нас мурашки по спине забегали.

А у нас ружья, как на грех, нет. Даже пугнуть медведицу нечем.

Пока мы приходили в себя и раздумывали, как быть, вверху, в густой кроне гиганта дуба, послышался громкий шорох. Затем, цепляясь за ветки, упал небольшой сучок. И тут же тяжелым живым комом свалился медвежонок. Шмякнулся о чугунную, просохшую, в узловатых корнях землю и остался лежать неподвижно. Медведица озабоченно вскинула голову. Замерла. Из полураскрытой пасти вывалился неразжеванный желудь. В два удивительно легких для ее грузного тела прыжка подскочила к медвежонку. Испуганно потрясла его лапой за загривок. Перекатила на другой бок. Нервно шлепнула правой лапой по лохматому заду. Нос в нос ткнула его, понюхала. Встревоженно фыркнула. Снова подняла на мгновение голову, видимо, не веря случившемуся. Шершавым языком несколько раз лизнула окровавленный лоб. Отошла задом. Склонив взъерошенную голову едва не до самой земли, тяжело затрясла ею из стороны в сторону и начала рьяно драть передними лапами землю — дернистые ошметки полетели далеко в сторону. Затем, медленно поднявшись на задних ногах, подошла к медвежонку. Взяла его, как женщина ребенка, «на руки», нежно прижала к лохматой могучей груди. Поднесла к только что вырытой ямке. Осторожно опустила его туда и начала засыпать сухим жестким листом, жухлой травой, почерневшими прошлогодними желудями, мелкими ветками и землей. И совершенно неожиданно как-то утробно, глухо, с тяжелым внутренним придыханием завыла. В этом дрожащем, хриплом плаче улавливалось то жалобное урчание, то густой, низкий звериный рык. Но в нем, как это ни странно, явно слышалась глубокая скорбь, нескрываемая печаль и тяжесть внезапно свалившегося горя.